Валерия

Была у меня собака по имени Валерия. Лера по-простому. Мне её щенком занёс мой приятель Валера. Лет двенадцать назад. В половине двенадцатого ночи и в подпитии изрядном. Вообще-то Валера – сама рациональность – пьёт редко. Но тогда случился юбилей шефа. Человек, который не пьёт на юбилее шефа, не будучи статусно непьющим, вызывает нервозность. А Валера не любил вызывать нервозность, ибо был и есть, как я уже сказал, рационален.

В общем, стоит, покачивается, в руках щенок. Шёл, говорит, с юбилея. Вижу – щенок. Эрдель. Роется на помойке. Это возможно? Нет, невозможно… Я говорю: «Валера, во-первых ты пьян. Во-вторых, это не эрдель». — «Да, сказал сурово Валера, я пьян. Но это – эрдель». И был прав. Он вообще всегда прав. «В-третьих, говорю, я не люблю собак». — Лжёшь, сурово сказал Валера. Ты любишь собак. И опять же оказался прав. Я люблю собак. С того дня по сию пору. Щенка назвал в честь Валеры. Она была чертовски умна. Правда, знала об этом только она. И я. Все прочие считали её дурой. И заблуждались. Они считали, что если собака подносит тапочки, и ложится по команде, она умная. Они просто сами всю жизнь подносят тапочки, ложатся по команде, и на этом основании считают себя умными. А Лера умела говорить. Вернее, слушать. Говорить умеет каждый идиот. А слушать только умные люди. И собаки. А она слушала. Она даже готова была терпеть, что я курю при этом. Чихала, головой трясла, но – слушала. А я ей рассказывал про свои взгляды на жизнь, на литературу, размышлял о Боге и о странностях любви, а она всегда соглашалась со мной. Не из вежливости и не от глупости. Просто мы с ней были одной крови. Она и я. Наверное, я в прошлой жизни был собакой. Вообще, я полагаю, что все люди в предшествовавших жизнях побывали собаками. Кто кем. Кто таксой, кто волкодавом. Видимо, я — эрделем.

Потом она умерла. Её укусил клещ. Дичь какая-то. А я думал, проболеет и пройдёт. Не хотелось вести ее к ветеринару. Всё какие-то дела. А потом было поздно. Я принёс на руках полутруп и мне так и сказали – поздно. Надо усыплять. Раз надо, стало быть, надо. Потом я её притащил в коробке от телевизора домой. В трамвае меня оштрафовали какие-то безумные контролёры. Они сказали, что не оплачен провоз багажа. Я сказал старшему: «Это собака, понимаете? Усыплённая». – «А мне похх…», – сурово ответил контролёр? И был прав.

А на остановке остановил милиционер. «Что в коробке?» – спросил он, щуря глаз. Я вообще с младых лет вызывал у милиции какой-то приступ бдительности. «Это собака» – ответил я. — «Эй, я серьёзно», – обиделся не на шутку страж. «И я серьёзно. Собака. Только мёртвая». – «А зачем она тебе» – страж невольно отшатнулся. «Надо», – сказал я, обошёл его двинулся восвояси. Он меня не окликал.

Кажется, я в тот вечер напился. Вернее, пробовал. Как-то не получилось. Не брало. Просто сидел, пил, курил и размышлял. Молча. Говорить в этом мире было уже не с кем.