Цените время

Цените время

Капли ледяного дождя больно били в лицо, ручьями стекали по волосам, проникали сквозь одежду, обжигая промозглым холодом тело. Черные кроссовки лязгали по лужам, разбивая их безмятежный покой, торопливыми шагами.

Ключ в замке щелкнул поворотом. Шаги измеряли прихожую. Не высокая девочка двенадцати лет, скинув с головы капюшон оставляя победные капли, по длинному коридору промчалась в комнату. Торопливо скидывая вымокшую одежду, то и дело поглядывала на убегающие вперед стрелки.

- Переодеться. Собраться. Успеть. - Крутились в головке мысли в надежде поспеть за суровыми стрелками. – Минута, тридцать секунд, три минуты, и в запасе полторы. – Бормотала девчушка себе под нос, укладывая в спортивную сумку все, что попадалось под руку.

Смахнув тарелку забытой гречки с подливой на белизну улыбающихся клавиш, на дно улегся талмуд на языке нот, сорванный с ножки грациозно стоявшего у стены фортепьяно. Губы сжались в неловкой гримасе, бегущие стрелки подгоняли. Алая самбовка и широкие шорты, висевшие на спинке стула у стола, заваленного учебниками, словно после землетрясения, нежно укрыли собой листы мультинструменталиста Тирсена. Последней новинка музыкальной школы «la valse d'amelie», будящей в воображении краски Парижа, ароматы горячего шоколада, образы художников с мольбертами пишущих с натуры Эйфелеву башню. Музыка безмятежным спокойствиям наполняющая вечерами все пространство квартиры никак не сочеталась с юной обитательницей, не вылезавшей из спортивного костюма.

Комнату, где господствовал вечный беспорядок, никогда не покидало солнце, два окна с раннего утра до позднего вечера освещали царящий в ней хаос.  Но жизнь кипела лишь в дорассветные часы и после заката, да и в те короткие минуты суетливого дня, когда её покой бесцеремонно нарушали, разметая все на своем пути и так же быстро покидали, оставляя разбросанную по всем углам школьную форму.

Над захламленным, бумагами тетрадями и учебниками столом гордо возвышались полки с ровно расставленными в алфавитном порядке книгами, могущественно упирающимися в потолок. Манили к себе красками корешков и фантастическими названиями. Казалось, их не тронул беспокойный дух, выровненные по линейке каждая находилась на своем почетном месте, перечитывалась и возвращалась. Между обложками некоторых, втиснулись открытки, другие закрывали грамоты за учебу, конференции и олимпиады.  Фортепиано венчали замысловатые фигурки, вылепленные из полимерной глины, умело покрытые красками. Ангелочки, котики, цветы казались живыми свидетелями происходящего. Вышивки и картины маслом окаймляло продолжение полок, расползающиеся обновками до конца стены. На них Яна смотрела с особым желанием. Недавно купленные, подаренные, манили неприступностью дефицита времени.    

Поверх льняной формы в сумку сборной по самбо, улегся пакетик с туфлями на тонкой шпильке. Молния весело свистнула, последний взгляд на часы. В норматив уложилась. Над пожелтевшими от солнца часами, стучащими у кровати на тумбе, красовалась стена побед. Яна знала цену времени. С шести лет записавшись в три школы, никогда не позволяла себе нарушать жесткое расписание. Иногда с завистью смотрела на ровесников, обсуждающих на переменах неизвестные ей фильмы. Но с каждой новой медалью привезенной со сборов и соревнований эти чувства улетучивались, бабуля и родители гордились её успехами, а для Яны это была самая большая победа. Отец хотел сына, но родилась она. Мать хотела видеть в ней пианистку, бабушка – прилежную школьницу. Самый большой страх ребенка, разочарование старших.

Вечерами бабушка с гордостью рассказывала об успехах в учебе двоюродного брата, о пользе высшего образования. Приводя в пример Сергея. Яна стала учиться без четверок. Мама после работы мечтала слушать произведения Шопена, Моцарта и Баха. Дочь пошла в музыкальную школу, ночной покой пропал и у соседей. Отец, сам в прошлом спортсмен, мечтал о сыне чемпионе, ей не удалось родиться мальчиком, но принося один разряд за другим, почти подошла к его мечте став кандидатом в мастера спорта. 

***

Любимая учительнице ушла на больничный, две недели с новым педагогом показались вечностью. Миловидная дама больно отбивала длинными пальцами ритм о Янину ногу. Злость, кипевшую в те мучительные минуты, перераставшую бурю можно было излить на матах. Захват, бросок, болевой. Кувырки, бег, скакалка. Непослушная челка, липнущая к мокрому лбу. Длинные каштановые волосы, собранные в тугую косу хорошо смотрелись на сцене. Сбросив кроссовки втиснувшись в узкие остроносые туфли, она отбивала шаг за шагом, поворот, стойка, оттачивая не свойственную грациозность. Превозмогая дикую боль, шла по подиуму с улыбкой, гордо демонстрируя сшитые и связанные ей же необычные обновки. Театр моды был пристанищем покоя, занятием для души.

Возвращаясь зимним вечером с тренировки, Яна укрылась от холода в супермаркете мимо которого проходила по несколько раз в день, но никогда не обращала внимания. Магазины казались адом на земле, в которые мама ежегодно низвергала ее перед сентябрем, одевая к школе. Никогда прежде Яна не находила в них для себя ничего привлекательного, молчаливо окидывая взглядом прилавки выбирала за пару минут то, на что первым упадет взгляд, стараясь быстрей вырваться из душной клетки с платьями и блузами. Но сейчас все было немного иначе. То ли сказалось волнение перед решающими соревнованиями позволяющими, наконец, стать мастером, как отец. Но что-то манило пройти вглубь. Иногда человека ведет не разум, слоняясь без цели, мы приближаемся к тому, что в силу обстоятельств еще не можем объяснить, но это манит, затягивая в узел невидимой нитью.

Забившись в укромный уголок, стеклянная витрина зазывала посетителей и зевак странной вывеской «Лавка времени». Яна ухмыльнулась, бросив взгляд на наручные часы, заведенные, по старой привычке, на пять минут вперед. Небольшой антикварный магазинчик, несмотря на внешнюю скромность, манил скрытыми от любопытных глаз чудесам. Умиротворение, царящее внутри, напоминало послание маэстро к Джульетте Гвиччарди, «Сонату в духе фантазий», с легкой руки Рельштаба ставшую «Лунной». Неумирающий дар Бетховена нотками едва уловимых духов, читаемый иглой, струился с пластинки патефона. Он манил Яну, как манят чертоги романов, увлекая в иные миры и столетия. 

- Чем я могу помочь столь юной покупательнице? – Не отрывая глаз от починки часов спросил старик сидящий у стойки.

- Мне бы времени, - улыбнулась Яна. Седобородый мужчина прищурил подслеповатые глаза, окатив смелую девочку суровым взглядом.

- Я могу тебе его дать, но готова ли ты принять мой дар.

- Конечно, это же моя мечта, почти с рождения, - вновь беспечно улыбнулась Яна своей же шутке.

- Бойся своих желаний, - вскочив, вскрикнул старик, но потом осекся, увидев её смятение и округлившиеся глаза, тут же ласково добавил, - они могут исполниться.

- Ну, это же хорошо. – девочку удивила реакция на безвинную шутку, тогда она и подумать не могла чем может закончиться подобная шалость.

- Любой урок хорош для того кто готов его принять. А теперь уходи. Тебе пора. – постучав по корпусу наручных часов, напомнил её памяти о горячем ужине, уроках и упавшей чашке с гречневой кашей.

***

Проглотив последнего пассажира автобус тронулся. Тренер светился от счастья, похлопывая Яну по плечу, то и дело осыпал наставлениями. Девочка забыла о неловком происшествии, старике со сломанными часами, мысли занимала желанная победа, ещё одна медаль и грядущая радость отца. 

Разминка, тренировка, решающий поединок. По комплекции Яна была выше и крупнее ровесников, по итогам жеребьевки ей предстояло бороться с шестнадцатилетней противницей. Это не пугало, за шесть лет она не проиграла ни разу.

Мат, пристальные взгляды, сигнал, бой. Захват, незавершенный бросок. Сгруппировавшись, сразу не поняли что это уловка. Подбородок прильнул к ключицам, дикая боль, темнота…

***

Она очнулась от яркого солнца, бьющего в лицо из глазницы больничного окна. Рядом были тренер и родные. Люди в белых халатах, муравьями суетились вокруг. Но, в палате царила неуютная тишина. Яна улыбнулась, хотела спросить... Язык не послушался, в пересохшем горле что-то мешалось. Попыталась вырвать это, но рука не повиновалась, встать, не получилось. Закрыв лицо руками, мать, скрывая слезы, скрылась из виду. Тогда ещё Яна не знала что два шейных позвонка вылетев, повредили спинной мозг. Прогнозы врачей звучали как приговор. Никто не хотел в это верить. Череда операций, надежда, говорить о плохо и хорошем, боялись.

За окном день сменяла ночь, неделя уходила за неделей. Теперь у Яны было время, его было гораздо даже больше, чем она когда-либо желала. В беспомощной агонии в костер отправились все её бумажки, которые девочка бережно хранила и вывешивала на стену у изголовья кровати. Медали не горели, мать выгребла опалённые гневом мечты, яростно уничтожая все, что напоминало о спорте. Дома ждали облысевшие стены и фортепьяно, на котором не кому было играть.

Лунный свет, вырвавшись из-за туч, наполнил комнату сиянием. Яна проснулась от удара, в испуге оглядевшись, увидела лежащую на груди руку. «Я смогу». Мелькнуло в голове. Эта мысль не давала покоя. Несмотря на пристальный уход на теле стали появляться пролежни. Боль от них была приятной, она свидетельствовала об ошибке, подгоняя к победе над телом.

- Мне не нужно столько времени, я поняла… - оперившись дрожащими руками, попыталась сесть, тело не сушилось, но поддалось её воле. - Пусть у меня не будет его совсем, но бесцельно прожигать время преступление. Не хочу лежать, не хочу больше видеть слезы родных и молчание отца.

Стиснув зубы, продолжая внутренний монолог, опустив ноги медленно и неловко побрела, к манящему фортепиано. Усевшись, онемевшими пальцами торжественно заиграла сюиту «Шутка» в си миноре. Мужество слепого музыканта, подбадривало, Бах дал силы вернуться к жизни.    

Время, это и дар и наказание. В надежде угодить кому-то мы часто гонимся за желаниями всех, забывая о собственных. Распоряжаться уходящими мгновениями как художник, красками рисуя жизнь на листе своей истории, высшая ценность.