Красная овечка умерла

Антон вытащил ножницы из глазницы трупа и убрал в пакет. Глубоко вдохнул ночной осенний воздух – сладкий, с нотками сирени. Такой запах стоял в мае на Юлиной даче.

Окна, выходящие во двор-колодец, спали. Значит, устранения никто не увидел. Но люди порадуются завтра. Он собрался уйти, но подумал, что татуировку могут не заметить. Подтащил тело к фонарю и развернул голову трупа правым ухом вверх. Пригляделся и отпрянул. Родинка! Он принял обычную родинку за тату ненавистных Заказчиков…

Антон оправил на девушке платье. Прикрыл волосами изуродованное лицо. Она была худенькая, ниже миниатюрной Юли. Вспомнились воробушковый голос и вскрик.

Вдоль стены вразвалочку прошла крыса. Антон хотел шикнуть, но не хватило воздуха. Похоже, начиналась астма, которую врач обещал из-за аллергии на лаки и краску. А куда стилисту без химии для волос?

С трудом дыша, Антон побрёл прочь. На пустынной улице шарахнулся от скрюченного отражения в витрине. Стекло, словно святочное зеркало, показывало чужое лицо.

***

Юля кинула в кофе крошки белого перца. Крупинки слились с ароматной пенкой, затаили пикантный сюрприз. Почему-то подумалось про ванну. Можно ли приготовить ее к приходу Антона? Не будет ли слишком смело, если до свадьбы? Щёлкнула крышка, стакан с напитком устроился на картонной подставке, и Юля выбралась из-за прилавка.

- Я скоро!

Марьяна вышла из подсобки.

- За мужиком бегаешь, как школьница. В тридцать то лет!

Звякнул колокольчик, и вошла девушка в шиншиловой шубке и дизайнерских ботфортах с золочеными каблучками. Её терпкие духи ледоколом взломали запах кофе.

- Мне капучино с собой. Для неё.

Девушка, кивнула в сторону дорого одетой пожилой спутницы. Она ходила взад-вперед вдоль витрины, водя пальцем по стеклу. Юля вжалась в зеркальную стену.

- Не хочу пучино, – заныла дама, - хочу мороженку. Купи!

- Мороженое у вас есть?

Марьяна указала на холодильник в углу. Дама подбежала к нему.

- Вот это, зелёное!

- Бери, - разрешила девушка, расплатилась и вывела спутницу из кафе.

- Видала? –воскликнула Марьяна, - Заказчица с Очередницей!

- С чего ты взяла? – Юля очень постаралась, чтобы голос не задрожал.

- Ну, пожилая вела себя странно. Они же стареют стремительно. А ты видела, какая хозяйка молоденькая? Больше двадцати не дашь! Но взгляд тяжёлый, как у старой кобры.

Звякнул колокольчик, и ввалились студенты. Юля подхватила кофе и выскользнула наружу.

В окне салона красоты «Идеал» Антон раскладывал на столике инструменты. Движения выверенные, изящные. И профиль тонкий, как у принца. Прядь высветленных волос выбилась из прически. Он тряхнул головой. Заметил Юлю. Побежал к двери. Какая улыбка у него открытая. И губы мягкие. И запах сладкий, сиреневый. Какое счастье ощущать себя живой!

- Я соскучился.

- Я тоже!

Потёкший кофе обжег пальцы. Антон забрал стакан и развел руки, демонстрируя испорченную футболку.

- Извини!

- Я сам виноват. Подожди, переоденусь.

Юля присела на диван для посетителей, дотянулась до пульта и включила телевизор.

«…считалось, что маньяк преследует только Заказчиц. Но прошлой ночью он убил ученицу выпускного…»

Юля переключила канал, посмотрела на мультяшного мышонка, но вернула новости.

«… одноклассники указали на странное поведение Татьяны Зотовой. У неё появились деньги и дорогие украшения. Снизилась успеваемость. Родители признались, что Таня по два-три раза в неделю не ночевала дома. Следствие проверяет версию вербовки девочки системой Очередников».

В служебном помещении салона что-то звякнуло.

«Но, Вахтанг, по закону несовершеннолетние не могут стоять «в очереди за смертью» вместо Заказчиков».

«В том то и дело, Светлана, благодаря вмешательству маньяка, правоохранительные органы впервые получили материал для расследования».

«Вахтанг, а есть ли за ухом жертвы след от разъема?!»

«Светлана, оказывается, разъем находится за ухом только у Заказчиц, а у Очередниц, он расположен на щиколотке».

В служебном помещении громыхнуло, будто что-то упало. Юля выбежала из салона.

***

В кабинете директрисы Юнна была лишь дважды: при зачислении в детский дом и шесть лет спустя. В первый раз она рассматривала на стеллаже разноцветные книжки и кукол в атласных платьях.

- Все мы - дружная семья! - сладко пропела директриса.

Юнна дальновидно ей не поверила. В группе нашлось совсем немного игрушек, чуть больше десятка. Причем заяц оказался безглазым, кубики в самосвале – поцарапанными, а пупс - голым. Их держали на выцветшем ковре, огороженном стульчиками и бельевой верёвкой. Воспитанников допускали туда по воскресеньям, и только на два часа. Юнна плохо помнила родителей, но точно знала, что в семье от неё игрушки не прятали.

Во второй раз Юнна рассматривала в кабинете директрисы рыжую даму с золотыми браслетами и мужчину с родинкой-кляксой на лысой макушке. Неужели усыновители? Хотя нет, слишком лебезила перед ними начальница. Может, комиссия? Но почему тогда вызвали только Юнну и Санька?

Мужчина подошел к детям. Погладил по головам. Обошел вокруг. Пощупал руки, ноги. Юнна сжалась от накатившего страха и начала считать по себя овечек. Санёк, похоже, делал равнодушный вид, но после «осмотра» заявил:

- Нам сказали, дадите шоколад.

Мужчина хохотнул, а женщина скривила рот, но достала из сумки шуршащую плитку. Передала Саньку.

- Можешь идти, мальчик, - велела она.

- Сколько тебе лет, - спросил мужчина Юнну.

- Двенадцать.

- Хочешь получать шоколадку каждый день?

- Ты же не боишься уколов? – добавила женщина.

Директриса замахала руками и приложила палец к губам.

Рядом с Юнной на широкой мягкой кровати раскинулась фигуристая девица. Рыжая дама с браслетами держала её за руку. Хрусткие белые простыни пахли жасмином. Укол обжёг, и от введённой жидкости начало пучить ногу, разрывать изнутри. Захотелось назад, в безопасную казенную спальню с железными кроватями и дырчатым бельём на вонючих матрацах. Вспомнились детдомовские страшилки про Заказчиков. Неужели девица останется молодой, а сама Юнна быстро постареет и умрёт? Хотелось крикнуть: «Нет! Не хочу!», но никто бы не спас. Санитары держали крепко.

Девице воткнули за ухо цветастый провод. Другой конец запихнули Юнне в ногу. Потом мужчина с родинкой-кляксой защелкал тумблерами приборов. Звуки постепенно отдалились и увязли в черноте.

Пробуждение оказалось тяжёлым. Голова сильно болела, а нога с появившейся татуировкой распухла. Юнну отвели в её новую комнату – просторную, с телевизором и компьютером. На круглом столике ждал завтрак. В розовой фарфоровой миске растапливала масло рисовая каша. Яблоки, какао и шоколадные конфеты тошнотворно сладко пахли. Юнна почувствовала себя овцой, которую обстригли, а теперь решили откормить к празднику.

***

Воробушковая девочка оказалась Очередницей! Антон знал, что разъемы у них расположены по-другому, но не задумывался, где именно. Всегда считал стоящих в очереди жертвами. Но убитая, как сказали, сама продалась ради шмоток. Значит, он поступил правильно, устранив чудовище.

Антон боялся, что выдал себя. После услышанного в репортаже стало трудно дышать, он оступился и задел стеллаж с красками. А Юля убежала. Наверное, опаздывала в кафе. Но связала ли она новости, грохот, ножницы и ранний уход Антона в ночь убийства?

Работалось с трудом. Руки дрожали, дыхание не налаживалось. Он прислушивался к далёкому вою полицейских машин. Оглядывал розовые ушки клиенток. Посматривал на ножки девушек под тонким капроном. Думал о том, что Юля носила только брюки. В спальне всегда выключала свет. И перед сном натягивала пижаму. Но от стеснительности ли так поступала?

***

Романтика любви в ванной оказалась киношной байкой. Чад свечей не давал дышать. Вода быстро остыла, пена осела. Было тесно и холодно, скользко и даже неприятно. Когда же Антон начал осматривать её ногу со шрамом от сведенной татуировки, Юля вывернулась и убежала. Пока сушила волосы, молилась: только бы не догадался! Нельзя, чтобы догадался. Она не даст себя поймать. Не даст больше втыкать цветастый провод.

Антон, закутанный в халат, курил в гостиной. Обычно Юля выгоняла его с сигаретами на балкон, но сейчас там бяло слишком зябко. Он глубоко затянулся и выдохнул вопрос:

- Ты – Очередница?

Она присела на подлокотник кресла. Кудрявые красные клёны за окном беспомощно размахивали ветвями. Лето кончилось. Навсегда.

- Сколько тебе, на самом деле, лет?

- Девятнадцать.

- Ты сбежала? Прихватила деньги?

Огрызнулась:

- Я их заработала!

В глазах Антона появилось нечто похожее на брезгливое любопытство. Наверное, так впервые препарируют жабу. Бежать!

- Ужинать будешь?

Антон кивнул.

Юле нравилось, как в том богатом доме сервировали стол. Всегда по-разному. Всегда красиво. Сегодня она постелила новую черную скатерть, поставила английский фарфор и положила на белые льняные салфетки серебряные приборы. В качестве акцента использовала каплевидную красную вазу. Опустила в неё  хризантемы. Для Антона разогрела курицу и залила соусом карри. Себе положила овощной салат.

За ужином Антон молчал. Смотрел в тарелку. За окном шуршал дождь.

- Хочешь шампанского? - предложила она.

Холодильник стоял в коридоре возле вешалки. Распахнувшаяся дверца врезалась в куртку Антона, и что-то вывалилось из кармана. Юля подняла предмет.

Ножницы. Тонкие. Длинные и острые. Стальные. Антон выбежал из кухни и уставился на Юлю с ужасом и злостью. Она догадалась. Скользнула в ванную и задвинула засов. Через долю секунды Антон нажал на ручку.

- Открой! Дрянь.

Юля замерла. Антон бился, кричал, задыхался. Она ждала и считала овечек. После сороковой сбилась, а крик за дверью сменился стоном. Снова крик. Опять стон.

- Ты! Отравила! Убью.

Хорошо, что последний этаж. Соседи снизу уехали на дачу, слева жила глуховатая старуха, справа - никого, ремонт. Антон открыл на кухне кран. Наверное, пил и пытался срыгнуть. Поздно.

«Все овечки гуляют у речки. Одна овечка белая, вторая овечка черная, третья овечка белая… Красная овечка у-мер-ла».

Юля отодвинула засов. Антон скрючился на полу кухни. Она проверила пульс и закрыла покойнику глаза. Дождь за окном перешёл в крупный снег. Фонарь высвечивал ветки клёна. На красных листьях постепенно росли тяжёлые белые холмики.