От любви до ненависти

 - Попрошу тишины! - крикнула судья Нефемидова и грякнула молотком по столу. Зрители в зале притихли. Лишь на галёрке еле слышно попискивал чей-то забытый младенец. 

 - Итак, - обратилась Нефемидова к переминающемуся с ноги на ногу за трибуной ответчика, - вы утверждаете, гражданин Твентитуев, что это не вы расставили сети гражданке Чичи Чи, в которых она и удавилась? 

 - Не я! - сдавленно крикнул в зал Эйт и третьей рукой нервно отёр лоб. В двух передних он мял потёртую ковбойскую шляпу. - Она сама, сама!(Твентитуев четвёртой рукой выхватил телефон и лучом отправил судье файл) Она модифицировалась без зазрения совести много раз! Я ей говорил, предупреждал, что добром эти выкрутасы не кончатся. Да и какие наши сети... - махнул он шляпой.

 - Хорошо... - задумчиво прошипела судья подрагивая наклеенными ресницами, - пусть так. Но как вы оказались на месте скачивания содержимого потерпевшей, да ещё и по уши в сети? А? - Нефемидова торжествующе сверкнула радужным отблеском фасетки и откинулась на резную спинку судейкого кресла.

Зрители одобрительно завистели. Некоторые, очевидно, с прибрежной полосы, хлопали ластами. "Голодранец!" - крикнули с задних рядов. Оттуда слышался смех и дружное чавканье - молодёжь, как обычно, не тратила времени даром.

 - Знаете, мы с Чичи были очень близки... 

Публика в зале насторожилась. Романтичные повороты судейских разбирательств всегда вызывали повышенный интерес. 

 - Мы познакомились с Чичи в центральном парке, во время фестиваля БДСМщиков. Такие весёлые ребята, вы не поверите! Чичи стояла около упарывавшихся в кровь семиплётками и была так кругла и продолиста, что не оторвать всех глаз. Я купился сразу. Она позволила мне многое в тот вечер. Но не всё! А я был готов!

Эйт задумался. Рваные размытые картинки его воспоминаний заскользили по потолку-экрану. 

 - Э! Чёткость поправь! - крикнули с задних рядов.

 - Так, давайте по существу! - зашипела Нефемидова. Она поняла, куда клонит Эйт.

 - Расскажите, что предшествовало обнаружению вас возле останков потерпевшей.

 - Чичи позволяла мне иногда зависать рядом. - начал Эйт. - Она очень привлекательна, знаете... была... многие не могли пройти мимо, особено эти, мухорылые. Ну, и я как бы иногда принимал участие в этих посиделках. Почему бы нет. 

 - Нахлебничали, то есть? - презрительно уточнила судья.

 - А мне много не надо, - уклончиво ответил Эйт. - а прикорнуть всегда можно найти местечко.

По рядам побежали разносчики."Свежие кузнечики, свежие кузнечики..." - зашелестел зал. Эйб сглотнул слюну. Нефемидова застучала молотком:

 - Не шуршите кульками, граждане! Итак, вы вместе зависали. Дальше что?

 - В тот день я заглянул к Чичи не с пустыми руками, принёс коробку котлет Таро-Канья из трактира Точка-и-вкусно. Купил на зарплату, не ворованное, если что.

 - Не мели ерунды! - крикнули с задних рядов, - в Точке не продают котлет на вынос. 

 - Мне дали, - смутился Эйт, - за грязную работу... Мне хотелось убедить Чичи, что я готов к самому серьёзному. В общем, она приняла подарок. Я даже не стал настаивать на дружеской порции из коробки. Но внезапно к ней постучался некто, видимо, крупный экземпляр, и она убежала. Я долго ждал, но когда понял, что она не вернётся, двинулся восвояси. И вот, на выходе с участка, увидел её, бедную мою, запутавшуюся в сети. Не могу уточнить, в чьей, не до того было. А когда стал её вытаскивать, понял, что всё кончено, потерял бдительность и увяз сам. А дальше вы знаете...

 - Н-да... - пригорюнилась судья, - печалька... Тогда кто злодей? А? - Нефемидова давно не могла улыбаться, а хотелось. она попыталась изобразить ехидную ухмылку, но после нескольких попыток бросила эту затею. 

 - Я знаю, как его найти, - Эйт прижал шляпу к выпуклой полосатой груди, - есть способ.

 - Вы об этом... гм... о самом? - уточнила судья.

 - Ну да. Это и дураку известно. Кх-кх-кх... - смущённо закашлялся Эйт. Судья могла и обидеться.

 - И где ты прикажешь его искать? - спросила судья, дёргая генномодифицированной щекой, не оставляя попыток улыбнуться.

 - Знаете, я уверен, что он сейчас здесь, в этом зале, среди нас! - воскликнул Эйт.

Публика ахнула. Все завертели головами, разглядывая друг друга. Ужас и восторг от происходящего удвоил шум от раскрываемых кульков с кузнечиками - нервы шалили у всех присутствующих.

 - Приставы, запереть все двери! - крикнула Нефемидова и грякнула молотком два раза.

 - Всем особям мужского достоинства по очереди следовать в кабинет к приставам! - раздалось в громкоговорителе.

 - Я уверен, недолго ему осталось! - загремел Эйт на весь зал. Дамы и особи мужского достоинства - все замерли. В оглушительной тишине, изредка прерываемой хрипами кем-то забытого младенца, Эйт Твентитуев возгласил:

 - Откройся, подлец, обнажись! Всё равно тебе не жить! Вскрой правду, гад! За что погубил девушку?

 - Да-да... - заколыхался зал, заволновался, - давай, кто ты там... обнажайся... чего там... все знают эти ваши штучки...

И вот, из очереди, послушно выстроившейся в кабинет досудебного осмотра, выделился некто, похожий на Эйта, только гораздо крупнее. Из распахнутой на его выпуклой груди рубахе виднелись чёрно-жёлтые полосы, ярче и чётче, чем у Эйта. Две нижних конечности он демонстративно запихнул в карманы брюк, а двумя верхними держался за лацканы недурно сшитой жилетки, изображая из себя умника.

 - Да, это я. - бесстыдно заявил он, поворачиваясь туда-сюда, чтобы все могли его рассмотреть. - Обнажаться не стану. Знаю, что мне капец, зато дети будут мои! Понял, голодранец? - обратился он к Эйту, и все поняли, что на заднем ряду фронтменом был как раз этот гражданин.

 - Постойте, какие дети? - удивлённо спросила Нефемидова. Она до сей поры молчала, архивируя весь процесс на три-Д камеру.

 - Ну, как это какие? - в свою очередь удивился незнакомец-убийца. - Мои. Я замотал Чичи в сеть, склеил, внёс, так сказать, свои гениталии в её лоно, отдав, замечу, при этом свою молодую и полную радостями жизнь. Наверное, передавил немного больше чем положено, так это от страсти. Она ж всё равно теперь беременная, тело по науке можно же сохранить до родов?

 - Нет, не можно. - ответила Нефемидова, - ваша дамочка оказалась полностью, как говорится, опустошённой. Если прямо - съели её и деток ваших.

 - Как?! - воскликнул незнакомец. От избытка чувств и естественного хода вещей он зашатался и упал бы, не поддержи его стоящая рядом группа особей мужского достоинства, - Кто?!

 - Кажется, я знаю. - Нефемидова недобро оглядела сутулящуюся за трибуной фигурку Эйта. - гражданин Твентитуев, это вы совершили акт каннибализма по отношению к Чичи Чи? За добровольное признание мера пресечения вам будет уменьшена до возможно доступной. Всё равно  ведь узнаем из анализов.

Эйт осторожно положил помятую шляпу на трибуну. Оглядел притихший зал. Откашлялся.

 - Да, это я, уважаемый суд, совершил акт каннибализма. И на то у меня есть причина. Любовь! Страсть! Ревность! - крикнул Эйт в зал.

 - Понимаете? Я дико ревновал мою девочку! И когда я застукал у неё этого выскочку, - Эйт ткнул пальцем верхней конечности в сторону незнакомца, - она кормила его моими котлетками! Моими! Котлетками! Которыми я не посмел попросить угостить меня, ибо всё для неё! А она... Она смеялась над моими страданиями. А я... я кричал на неё, я угрожал ей, я обещал ей все кары небесные... А она смеялась... А вы знаете, что смеётся тот, кто смеётся последний. В общем, когда выскочка ушёл, оплодотворив Чичи, а она чилила в своих сетях после этого бесстыдства, я подобрался к ней со спины и... Я не оставил выскочке ни шанса! Понимаете? Ни-че-го! - И эйт сделал верхней конечностью отсекающий голову жест. А потом на него напал смех - странный, страшный, непотребный. Он смеялся и смеялся, когда Нефемидова объявляла приговор, и когда приставы заковывали его в наручники, и когда тащили его по длинному нескончаемому коридору. 

Смеяться он перестал только в автозаке-рылике. Приговор был мягок. Рылик повёз Эйта Твентитуева на переработку. Генная терапия - спасение общества от злодейств и беззаконий.