Либерман-яйцеубийца 33. «Доброе утро, немецкий герой»

Ранним утром мы тщательно осмотрели огород Копейкина, не обнаружив никаких следов вчерашней стрельбы. Едва вернулись с огорода, приковылял Шендерович с большой тачкой, груженой тремя ящиками копченой свинины, как и обещал, дополненными носками.

            – Виктор, я тебе бутылочку навозного соуса упаковал, – тихо сказал он, – как бонус. Попробуешь.

            – Спасибо, старый друг, – растрогался отец. Обмоем?

            – Не могу, у меня еще дела сегодня. – Отказавшись похмелиться свинобизнесмен, отбыл восвояси.

            – Я верил в тебя. Чуден град Иерусалимский при тихой погоде, не хватает слов ни на каком языке. – Проводил уходящего свинобарона отец.

            – Не обманул, жидяра, – отец, погрузив бартерную свинину в машину, довольно потер руки. – Как говорится: вали кулем, потом разберем. В городе за копченую свинину можно хорошую цену взять, если умело поторговаться. При удаче можно даже в приличную ресторацию загнать, как деликатес. Держитесь меня, дети, со мной не пропадете.

            – Здравствуй, Виктор, – двухметровый белобрысый широкоплечий мужик, лицом напоминавший накачавшегося на анаболических стероидах Кису Воробьянинова, только без очочков, протянул отцу руку через забор. Одет детина был в желто-серую телогрейку, пятнистые камуфлированные брюки, берцы 45-го размера и потертую тирольскую шляпу с серым гусиным перышком.

            – Здравствуй, Володя, – отец пожал протянутую руку. – Сколько лет, сколько зим?

            – Почитай, что почти тридцать лет, – степенно отозвался Володя. – Узнал вот, что ты приехал, пришел навестить.

            – Заветам худосочника всегда верны! – отец вскинул руку в пионерском салюте. – Проходи в дом, – пригласил гостя. – Позавтракаешь с нами.

            На завтрак мать снова смастерила омлет с начинкой из соленых овощей, сушеных грибов, лука и кильки в томатном соусе. Увидев гостя, поджала губы – лишний едок явно бюджетом завтрака предусмотрен не был.

            – Супруга моя, – указал на мать, – а это отпрыски.

            – Валентина, – представилась мать.

            – Владимир Шеппе, – представился гость.

            – Слышала про вас много хорошего.

            – Присаживайся, Володя, соловья баснями не кормят, подзакусим, чем Бог послал.

            – Я завтракал…

            – Возражения не принимаются! – отец силой усадил гостя на табурет. – Тридцать лет не виделись, уж время воскресного завтрака могу тебе уделить.

            Мы все с трудом приютились на свободном участке стола, отец налил себе и гостю.

            – За встречу.

            Чокнулись, выпили, закусили омлетом.

            – И как ты, Виктор?

            – Вот, – отец извлек и протянул немцу визитку, – экономический консультант по оздоравливающим реформам при Правительстве.

            – Высоко взлетел… – Шеппе рассматривал визитку. – А почему не Либер?..

            – Времена какие! – прервал гостя отец. – Сам понимать должон!

            – Доктор экономических наук…

            – Не без этого, – скромно признал отец. – Мои полномочия безграничны. И все своим трудом, без блата. Учился мал-помалу. Хотя я, как говорится, «от сохи», тем не менее.

            – И как там, при Правительстве?

            – Было дело, – отец вновь наполнил стаканы, – чуть не возглавил Правительство, но отказался, хотя и покрутил штурвал истории страны. Не чувствовал в себе силы такой, чтобы все возглавить; не нашел в себе такого самоотречения. Вот, консультирую их, что да как. Постоянно на связи: ВКС, телефоны, фельдъегерская почта, курьеры. Нынче политика стала царицей наук, ибо политика выделяет гранты разным зачуханным математикам, а вовсе не наоборот. А кто науку ужинает, тот ее и танцует и даже обжимает на всяких симпозиумах под икру да устрицы.

            – Святая брынза! – отреагировала мать.

            – Ни минуты покоя! – не смутился отец. – Таких как я мало, на всю страну человек десять, а может быть, что даже и пяток всего. Как выросло благосостояние народа в результате моей деятельности, видишь сам. За возрождение национальной экономики! – он поднял стакан.

            Чокнулись, выпили.

            – Пахал как вол на благо общества, кровью и потом добывал хлеб свой насущный. Памятника мне не поставили.

            – А почему?

            – Тут я придерживаюсь принципа Катона: пусть лучше спрашивают почему мне нет памятника, чем почему памятник мне имеется в наличии. Сам понимаешь, у фигуры моего калибра не могло не быть влиятельных врагов.

            – Ну…

            – И даже награда «Соль земли» меня не нашла.

            – Жаль…

            – И не говори! А ты тут какими судьбами оказался?

            – Вернулся на Родину, не смог в Фатерлянде, – вздохнул немец. – Мигранты на каждом шагу, голод, холод, дороговизна, проклятые ЛГБТ[1], порно.

            – Это я вижу. А почему в Мумуевку?

            – Пытался в городе устроиться, но кому я там нужен? Город – страшная сила. Даже квартиру никто мне сдавать не согласился, узнав, что я из Германии. Одно время пришлось на кладбище с бомжами ночевать да крадеными будильниками торговать. Тут еще и рэкетиры привязались, конфликт у них там с одним пассажиром вышел, а на меня подумали. Короче, вспомнил я, что дом в деревне вроде как остался, да и приехал сюда. При дровяной артели устроился, живу. Пашу тут без остановки, как дизель в условиях Крайнего Севера.

            – Владимир, а в Германию вы вернуться не пробовали? – осторожно спросила мать.

            – Как же я вернусь? – вздохнул Шеппе. – Границы до сих пор закрыты, а паспорт немецкий у меня украли. Да и кому я там нужен?

            – Понятно: коньки и лыжи куда нам ближе. А брат твой старший, Андрей? – вспомнил отец. – Он помочь не сможет?

            – В Бундесвере он служил, майором. Мигранты вместе с двумя дочерями и женой его изнасиловали, потом убили, потом снова изнасиловали.

            – Соболезную, – отец наполнил стаканы. – Помянем невинно убиенных.

            Выпили, помолчали.

            – А с Никелями что же?

            – Никели… Никели в Израиль уехали…

            – Куда? – отец аж подскочил, будто в табуретке внезапно оказался гвоздь.

            – В Израиль, – Шеппе пожал плечами, – приняли иудаизм и все, уехали в Израиль.

            – Чудны дела твои, господи, – пораженно прошептал отец.

            – Полный Штудгарт! – Мать перекрестилась. Даже мне стало как-то не по себе, хотя я неведомых никелей знать не знал и ведать не ведал.

            – Какие же у вас планы, Владимир? – вежливо спросила мать. – Не век же тут собираетесь жить?

            – Планирую в главы сельского поселения избираться, – признался немец. – Уже подал документы в ФБУСП[2] и ГССП[3], зарегистрировался, как положено.

            – Это хорошо, что как положено, бюрократические мелочи очень важны в таком серьезном деле. Чем больше соответствуешь стандартам – тем меньше проволочек и крючков! Но с чего ты решил в политику податься? – удивился отец.

            – Ну знаешь… – немец замялся. – Я в лесу встретил лиловую змею в короне и она посоветовала мне идти на выборы…

            – Лилового скворца с ней не было? – усмехнулся отец.

            – Не было…

            – Тогда чудненько.

            – Сраная Флорида! – сказала мать.

            – Может ты, Виктор, – порозовел от смущения, – мог бы, с твоими связями, слегка помочь?

            – Не буду напыщенным снобом, скажу тебе по-простому, по-нашенски. Тебе повезло: я как раз нахожусь в творческом поиске. Ищу достойный проект, где можно реализовать весь мой гигантский потенциал. Возьмусь за небольшую политическую халтурку, так уж и быть. Когда выборы? – деловито спросил отец.

            – Через неделю.

            – Тебе просто невероятно повезло со мной. Такого харизматика еще поискать, да и то не найдешь нигде. Я Уленшпигель и Насреддин в одном флаконе! Будь спок, изберешься в лучшем виде. Такие сказочные сделки, можешь мне поверить, не снились даже самым ушлым цыганам-конокрадам в старинные времена, при царе Николае втором – Кровавом.

            – За мной не заржавеет, – обрадовался будущий глава поселения, – отблагодарю.

            – Разумеется, – отец наполнил стаканы. – Но критерий истины – практика. Как только получишь подтверждение моих слов эмпирическим путем, проще говоря, изберешься, тогда и компенсируешь мне мои финансовые и временные затраты. Все не просто так, в моих словах конкретность, я не мастурбирую на политкорректность. Свой глазок – смотрок, сам оценишь мой неоценимый вклад. А до тех пор – молчок, даже не хочу это обсуждать. Будем действовать по принципу приоритетности. Как говорится: утром деньги – вечером стулья. Свои люди – после выборов сочтемся. Ты меня знаешь: я сроду не делил шкуру неубитого медведя. Цыплят по осени считают. Эх, и выведу же я цыпляток!

            – Смотри, чтобы молчания цыплят не получилось, – пробурчала мать.

            – Ты всегда был ушлый, – вздохнул немец, – и предприимчивый.

            – Твоя трактовка довольно вульгарна, но соответствует в настоящий момент истине. Что есть, то есть. Были когда-то и мы рысаками. Коль нет цветов среди зимы, то и грустить о них не надо, как говаривал классик. Как видишь, я не навязываю тебе кабальных условий договора, а предлагаю практически равноправное партнерство.

            – Вижу, – вздохнул немец.

            – Ну, по последнему стакану и расходимся. За нашу победу над натужно пыжащейся бюрократией!

            Чокнулись, выпили.

            – Но сам понимаешь, – отец построжел, – это они, чиновники, рассуждают, что ты будешь лохом, если при возможности не украдешь на подмандатной территории. Я себе такого не позволял, не позволяю, и не планирую позволять и тебе не позволю, уж не обессудь.

            – Да я все понимаю.

            – И если что, – отец рубанул рукой воздух, – спрошу с тебя по всей строгости военного времени и мобилизационного капитализма с человеческим лицом.

            – Ясно, – закивал немец, – я все понимаю, Виктор.

            – Ну и замечательно. Не хочу давать тебе уроки социальной ответственности. Не всякому по силам в нашем турбулентном мире тянуть ношу заботы о народе, – продолжал внушение отец, – но нет большей радости, чем отдать жизнь свою за избирателя своего. Это мы тебе и в предвыборную программу запишем.

            – Спасибо, Виктор! – растрогался простодушный немец. – Я тебя никогда не забуду!

            – Но сам понимаешь… – отец помедлил. – Это чрезвычайно амбициозный и масштабный проект. Потребуются некоторые средства на предвыборные расходы…

            – Я готов, у меня есть некоторая сумма, еще с Германии.

            – Я утверждаю, не кривя душой: от политики нельзя требовать немедленной отдачи: это не наркоту бодяжить и не разбавленным бензином на оптово-розничном рынке торговать. И не самому в подвале биодизель клепать. Это игра в долгую, стратегическая игра, а не казино «Три топора»! Это будет не простая прогулка. Нелегкая это работа – из болота в политику втащить бегемота. Все победы имеют свою цену. Но не дрейфь: мы разгадали их замысел, а значит – наполовину разгромили их еще до начала битвы. Согласуем нашу экономическую политику.

            – Да и дом могу заложить…

            – Полный Шварцвальд, – прошептала мать. – Натуральное апноэ.

            – Вот тут и сейчас ты демонстрируешь редкую глубину понимания сути вещей, – польстил клиенту отец. – Тут уж не до festina lente – «поспешай медленно», как говорили римляне. Выборы – это динамичный конфликт! Вопрос просто животрепещущий! Да под такие перспективы не то что дом, душу заложить можно! Я тебе не пытаюсь втюхивать залежалые догмы времен материалистического дуализма, а предлагаю вполне рабочие, проверенные временем и практикой методики достижения политического результата. Сам понимаешь, кампания потребует колоссально много времени и внимания, концентрации всех сил… Все-таки, против пенсионеров и административного ресурса со стороны Печкина выступаем, это существенные факторы риска, их прошибить трудно, с налету не возьмешь. Но есть некие нюансы. Детальный дьявол, так сказать. Их надо поразить сразу, одной идеей навылет, шансов на вторую попытку не будет. Ради достижения цели мы должны пойти на риск. Мы должны поставить на карту все, положить на кон все имеющиеся наличные финансы! Необходимо смазать шестеренки бюрократической машины. Сам знаешь: не подмажешь – не поедешь. Тут цена вопроса лишь в его цене. На данном этапе наличные средства имеют первостепенную важность. О выборы, достать рубли и плакать! Как говорят у вас в Неметчине: stoffwechsel, обмен веществ по-нашему. Там одни только скрытые издержки могут составить о-го-го, не считая прямых затрат на подкуп избирателей.

            – Мы будем их подкупать? – стыдливо сконфузился немец.

            – С деньгами мил, да без денег постыл. Не прямо в лоб, а тонко и изящно, но да! Это же выборы, прямая демократия. Ceteris paribyc, при прочих равных условиях, тут только или подкуп или популизм!

            – Лизать не буду! – Насупился немец.

            – И правильно! – Отец расцвел довольной улыбкой. – Посему мы и пойдем своим путем! Стоит крякнуть, да денежкой брякнуть – все будет, – как в народе говорят. Захочешь добра – посыпь серебра. Закладывай домишко, компаньеро, и не переживай, в долгах как в шелках не останешься. Деньги не голова: наживное дело.

            – Полный скоринг! – прокомментировала мать. – Натуральный хамул!

            – Гульнем на все деньги, как в народе говорят. – Не обратил на нее внимания отец. – Лишние деньги – лишняя забота. И помни, крупные инвесторы всегда в плюсе, а мелкие – в глубокой жопе, а некоторые даже кончают с собой. Так что никогда не мельчи. Имеется стопроцентная доказанная корреляция между объемами финансирования и успехом избирательной кампании. Как верно сказано в Писании у Матфея: легче верблюду пройти через игольное ушко, чем богатому домовладельцу попасть в царствие небесное. Главное здоровье – остальное заработаешь. Если не будешь бить баклуши и считать ворон, то все вернется сторицей, тебе не придется прозябать зря. Особенно с учетом того, что у избранных политиков априори нет морали, а у чиновников она атрофируется.

            – Совсем? – удивился кандидат.

            – Мораль в политике избыточна и даже противопоказана. Политика она же есть моральный эквивалент войны, выражение военных действий другими средствами. Старина Клаузевиц не дал бы соврать.

            – Понятно.

            – Я, со свой стороны, строго разумеется официально, внесу личные средства в твой предвыборный фонд. Как только мы его создадим, разумеется. Правда, в дороге совершенно поиздержался, признаться. Да и живу я, как видишь, крайне скромно, особо не барствую, на уровне «минимум-миниморум», явно выходя за границы респектабельности, ожидаемой при моем высоком положении в столичном обществе. На практике следую lex parsimoniae, принципу бережливости. Почти приют убогого чухонца, иначе и не скажешь, – обвел рукой бывшее жилище Копейкина, – ибо я экономический романтик, служу Отечеству и народу не за деньги, а за идею и величия для, на минимальном денежном довольствии, размер которого даже не буду указывать ибо все равно не поверишь. Из спецраспределителей никогда не питался. Но что смогу, то оторву от голодных детей, своих ребят-трулялят, – показал на нас с Пашкой, доедающих омлет, – сам сяду на пустую перловку без соли и водопроводную воду, но переведу в твой фонд. Все ради тебя, Володя!

            Немец растрогано хлюпнул носом. «Клиент поплыл» – как говорил отец. Немца можно было брать голыми руками, он буквально смотрел отцу в рот. Умел отец влезть в душу, умел – ничего не скажешь. Ему бы и сам пресловутый Плюшкин наверняка денег дал. Дал бы, я в этом не сомневаюсь.

            – А почему трулялята?

            – Не демократами же им быть?

            – Тоже верно.

            – Как говорили древние римляне, в хорошем смысле этого слова, artificial docuit fames.

            – Ты и латынь знаешь, – восхитился немец. – А что это значит?

            – Это значит: голод ведет к развитию. Честная нужда переносится человеком легче, чем натужное изобилие. Если жрать в три горла – здоровья никак не нажрешь. Скудное питание идет на пользу тела, как говорили древние мудрецы. Как потопаешь, так и полопаешь – добавляли наши, но не твои, Владимир, предки, ибо, что русскому хорошо, то немцу, пусть и русскому, смерть! – причудливо закруглил мысль отец.

            Я видел, что он действует по основе Эриксоновского гипноза, плетя «Тройную спираль» чтобы вогнать немца в транс.

            – Завтра же поеду в райцентр и возьму кредит под залог дома!

            – Это верно, надо ковать железо не отходя от кассы в массы, – похвалил решительный настрой немца отец. – Ты об этом не пожалеешь, – одобрительно кивнул он, – это самое мудрое решение в твоей жизни, наряду с решением вернуться на малую историческую Родину.

            – А что еще будет в моей предвыборной программе? – робко спросил Шеппе.

            – Возврат с родины Шиллера и Гете к истокам, ради наших шелестящих осин и дышащих клевером палестин – раз, – начал перечислять тезисы отец, – и хоть я и немец преклонных годов, на фоне западной жути, я русский бы выучил только за то, что на нем говорит сам Путин! Подчеркнем полное неприятие тлетворного дурмана фрагментированного коллективного Запада – веками проверенная тема – это два, свободная экономическая зона в Мумуевке – три!

            – А это возможно? – поразился немец.

            – Нет ничего невозможного, дружище! Никаких спорных гипотез и сомнительных прожектов, никаких шарлатанств и финансовых пирамид, никаких «МММ» и «Гербалайфа», никакой маниловщины и потемкинских деревень, никаких футуристических гипотез, никаких пустых фантазий посткремлевских мечтателей, лишь одни реальные проекты. Не буду суетно любомудрствовать, наводить тень на плетень, переть корову на баню. Мы станем полной автаркией!

            – Чего?

            – В смысле полностью экономически и политически самодостаточными.

            – Это хорошо, это зер гут. Но как?

            – Да тут какую кучу навоза не ковырни – найдешь готовый стартап! Скажу тебе по секрету, – отец доверительно понизил голос, – у меня на примете целый пул иностранных инвесторов: индийцев, венесуэльцев, кубинцев, наследников древнего Элама персов, монгольцев, гагузов; хранителей традиций Черного континента: руандийцев, родезийцев, нигерийцев, армян, турок, гватемальцев и саудитов, жителей Великой Индонезии и шушеры поменьше, желающих инвестировать в глубинку. Прямо скажем: несть числа желающих вложить средства в нашу деревеньку. Заграница нам поможет, как говорил Остап Бендер. Можем даже на фонды БР_ _С[4] рассчитывать – есть наметки.

            – Венесуэла? – усомнился немец. – Куба? Армянское содружество?

            – Да, это полупериферийные экономики, но и они могут быть полезны. Классический бартер: туда меха, оттуда – потроха.

            – Какие потроха? – не понял Шеппе.

            – Это поговорка такая. Русская. Например, нефть могут возить по бартеру, – не растерялся отец, – тростниковый сахар и санатории с проститутками-мулатками для трудящихся Мумуевки. И не морщись так, я понимаю твою расовую щепетильность, но многие местные от халявных фигуристых мулаток не откажутся.

            – Это есть так, – вздохнул немец.

            – Может и не только бартер, может быть, и пара-тройка сукре упадет на счет деревни, прольется над нашей благословенной местностью. Может к Нигерии с цифровой найрой и Мьянма подтянется.

            – А Турция?

            – Турция, могу тебя заверить авторитетно, практически оправилась после экономического и финансового краха и нынче вполне состоятельна. Уж вашу деревеньку, худо-бедно, потянет, не волнуйся.

            – А от гватемальцев чего можно взять? Богом забытая претенциозная страна в Южной Америке. Там же полная нищета. И сейчас узелковое письмо, кипу, они используют вместо букв.

            – Да хоть клинопись!

            – Святая клинопись! – вполголоса прокомментировала мать. – Это же полный клинопИсец!

            – Тебе что, переписываться с ними что ли приспичило? – утомленно вздохнул отец, зло косясь на нее. – Сонеты им писать или «Войну и мир»? А козы, друг мой?! Таких коз нигде во всем мире не сыскать!

            – Ясно, козы пригодятся.

            – Святая хламидия! От коз сплошная вонь и сифилис, – пробурчала мать.

            – Скажу по секрету, республика Кирибати проявляла интерес.

            – А это где?

            – Это?.. Это островное государство в Тихом океане.

            – Ничего себе!

            – И не говори!

            – Только гагаузов не надо.

            – Почему? Чем тебя не устраивают представители славной Свободной Республики Гагаузии?

            – Не люблю я их, напыщенные, воспаленно самоидентичные. Одним словом – румыны турецкие.

            – Хорошо, безе гагаузов обойдемся, – легко учел пожелания клиента отец. – Хотя, если по справедливости, то это потомки половцев-христиан, завоевавшие с нашей помощью румын, вернув себе бывшую территорию и всего лишь совершив акт исторической справедливости, не более и не менее. При Чаушеску бы такое не прокатило. И у меня есть выход на самого Верховного Владыку Великой Гагаузии, но это твои выборы, так и быть, учтем твои пожелания. Хозяин, как говорится, барин.

            С Верховным владыкой отец в виде исключения не врал. Именно он своей дерзкой избирательной компанией с продажей конного памятника Ивану Грозному, украденному в Орловской губернии, и трех тонн так называемой «комсы предназначения» способствовал победе нынешнего главы Великой Гагаузии Додона-IV. Правда, себя тоже не обделил, существенно запустив жадную лапу в избирательные фонды. И получил звание «Почетного гражданина Гагаузии» со всеми полагающимися льготами: ежегодным бесплатным проездом из Тирасполя в Бухарест, бесплатной мамалыгой в государственных столовых, льготой по оплате за газ и скидочной картой на биотопливо из кукурузы так называемое «Нrushov Oil», лицензию на производство которого он умудрился получить через старые связи в УФЭБ[5]. И даже мимоходом умудрился разоблачить и прикончить вампира, попавшегося ему под горячую руку, чем вызвал в гагаузах священный трепет. И уничтожить секту поклонников Большого виноградного монстра. Та предвыборная кампания могла бы заставить создателей старого фильма «День выборов» рыдать от зависти. В Великой Гагаузии отец нынче был национальным героем – Великим хитрецом Либерманусом, про которого слагали легенды и рассказывали детям сказки.

            – Спасибо. И корейцев не надо – они жрут все, как саранча, только допусти.

            – Это хорошо, что все жрут – будем консервированные помои и отходы пищевых производств им продавать.

            – Нет, они какие-то расово неполноценные. Как и родезийцы, нигерийцы и руандийцы. Их тоже не пустим!

            – Пожалуйста, – отец покачал перед носом немца указательным пальцем, – в моем доме без нацистских доктрин.

            – Извини, Виктор, – смутился немец, – случайно вырвалось.

            – Хорошо, по рукам.

            – А Персии тут что надо?

            – Люди из КСИР и Кодс интересуются.

            – Чем? Нефти тут нет.

            – Деготь зато можно гнать!

            – Деготь им зачем?

            – Нефть им бодяжить! Слышал же про успешные опыты по использованию дегтя в качестве добавки в «тяжелую» нефть? То-то и оно. Володя, не забивай себе голову, главное – инвестировать, а во что, с помощью Аллаха разберутся. Вижу, тебе уже не терпится приобщиться к глобальной экономике, успешно в нее интегрироваться, – довольно потер руки отец. – У меня не какие-нибудь ферштееры, не шарлатаны, не лимитотрофы и не прохиндеи международного масштаба, а серьезные люди. К нам приедут не ревизоры, но промоутеры и продюсеры. В хорошем смысле слова, разумеется, а не как у певцо/певиц ротом. Все флаги в гости к нам придут, включая Афроскептиков! Венчурный капитал, инвестиции, поддержка фондов поддержки. Исламский банкинг на благо деревни! Жалко, что Китай вымер от нейродегенеративной обезьяньей оспы, доигрались с перепрограммированием генов на свою голову, больше не может нам помочь средствами и технологиями. Но зато, с другой стороны, и не представляет больше угрозы. А если нет угрозы, то это великое дело и высвобождение ресурсов.

[1] Решением Верховного суда ЛГБТ признано в РФ экстремистской организацией и запрещено. Оно и правильно!

[2] ФБУСП – Федеральное Бюро по Управлению Сельскими Поселениями

[3] ГССП – Губернский Совет Сельских Поселений

[4] Бывший БРИКС, лишившийся Индии и Китая

[5] Управление Федеральной Энергетической Безопасности (УФЭБ)