Ученик Гурджиева. Осознание чистого провода

Представьте, что вы чистый провод. Представили?

“ДА!“
(голос из зала)

И жизнь, как ток течёт по этим проводам. И по-ва-ше-му-он тоже идёт.

“А кто такой Пова Ше Муон?“
(вопрос прыщавого подростка в переднем ряду, который явно был задан с издёвкой и намерением вывести из себя)

О, это великий человек. Он беснуется, когда что-то идёт не по его плану. В такие минуты он проявляет особенное нетерпение и пренебрежение жизнью. Пова Ше Муон ...

Лектор внезапно прервал своё выступление и на глазах у изумлённых зрителей вышел из зала. Они пришли к нему, потому что их учитель был всегда мудр и великолепен. Потому что в 30-х годах он учился у самого знаменитого Гурджиева. На лекторе был старомодный белый костюм, пенсне и велюровая берета, как у Чегевары. Будто бы все это сохранился с тех самых 30-х годов, когда мир делили между собой Сталин, Рузвельт и Гитлер. Когда в планах было построить Дворец  Советов, чья верхушка в виде статуи Ленина ковыряла бы указательным пальцем вождя облака.
(хорошо хоть не средним, а то было бы чересчур символично)

И это пирамидное здание было бы выше, чем даже Эмпайр-стейт-билдинг - самое высокое здание на тот момент. Но все карты спутала Вторая Мировая, которую Пова Ше Муон с гордостью прошёл французским партизаном в лесах Бретани.

Но все это дела давно забытых дней. Сейчас же Пова Ше Муон проводил свои мистические обряды в самых лучших традициях своего учителя Гурджиева, а раз в месяц собирал большие залы поклонников, чтобы поделиться опытом и заработать ещё больше денег на гостиницы, рестораны, благотворительность и путешествия.

Но причина, по которой Пова Ше Муон молча вышел из зала была проста и банальна - схватило сердце. В восемьдесят лет тело уже не то, что было в молодости: здоровое и сильное. В те довоенные времена Гурджиев собирал своих учеников во Франции в большой коммуне, где они днём выполняли тяжёлую строительную физическую работу, а вечером слушали лекции мастера. Одна из лекций Пова Ше Муону особенно запомнилась. Мастер говорил о смерти и о последнем часе перед этим моментом. Каждый человек, если хочет спокойно уйти просветленным,  должен регулярно садиться в медитацию и представлять, что через час он умрёт. Эта практика, если проводится правильно, делает жизнь более вкусной, более отчётливой с яркими красками. Ты больше не машина, которая на автомате прожигает свои дни. У которой вся жизнь сливается в сплошные серые будни. Ты - человек с большой буквы. И вот когда у Пова Ше Муона хватило сердце, он вспомнил про эту медитацию, которую проводил на протяжении пятьдесяти лет. И подумал, что его время пришло. Надо будет собраться с мыслями и подготовиться для перехода в мир иной.

Последний час жизни. Как же так? Столько лет готовился, но ещё столько дел недоделал. Столько воздуха недодышал. Столько соплей не высморкал.

Дело в том, что сопли в жизни Пова Ше Муона имели особое сакральное значение. Хронический насморк мучил с детства. Нос всегда забит. Данное обстоятельство и привело его на поиски исцеления. Врачи лишь разводили руками. “Аллергия у вас, голубчик!“ А на что аллергия? Никто не знал. Не могли установить причину. Будто бы это было вечное раздражение на саму жизнь, выходившее соплями. Поиски целителей и привели его к Гурджиеву. Мастер не исцелил его тело, не избавил от напасти, но исцелил его душу, научив жить с этой проблемой и не париться по этому поводу.

Да, сопли текут, значит - ты ещё живой. Так думал Пова Ше Муон, когда лежал в лесном окопе, отстреливаясь от фрицов и подготавливая высадку союзников на тёплые французские берега. Войну он прошёл без единой царапинки. Видно магическая сила учителя уберегала. И со своими соплями смириться возможность давала.  Но после того, как  сердце схватило на лекции, сопли исчезли полностью. Пова Ше Муон мог дышать чистым носом. Мог говорить и не гундосить. В его голову ворвались запахи из давно забытого детства. От волнения голова кружилась, а больное сердце билось ещё сильнее, вызывая ещё больше дискомфорта в груди. К такому повороту судьбы Пова Ше Муон был явно не готов. И если есть на свете Бог или Дьявол, то, таким образом, он явно подшучивает над ним.

Посмотри, мол, всю жизнь ты прожил гундосным инвалидушкой с сопельками и забитым носом, а теперь в свой последний час глянь, чего ты был лишён? Почувствуй, как это жить и чувствовать запахи, дыша полной грудью, не ощущая свою ущербность.

Пова Ше Муон не мог поверить. Это было выше его сил! Как такое вообще возможно!? Как к такому можно было подготовиться?!

Но подготовиться нужно. Он сел на стул в гримерке, ведь от ходьбы сердцу было не легче. Позвонил дочке, предупредил, что уходит из этого мира и чтобы его завещание не нарушали. По завещанию он детям оставляет лишь малую долю своего имущества. А большую часть жертвует в фонды защиты животных и природы, с которыми у Пова Ше Муона давние отношения.

После звонка Пова Ше Муон заказал такси и поехал за город в небольшой домик, который он называл “Последнее Гнездо“. Там есть все что нужно для последнего часа. Ах только бы успеть и сердце ещё протянуло. Вот так, дыши глубже и ровно. Не волнуйся. Восемьдесят лет ты, сердце, проработало, поработай ещё немножко. Милый домик показался на горизонте. Его крыша сделана в виде шпиля, смотрящего в небо. Да и сам он напоминает больше ракету, чем дом. Все было сделано по его чертежам. Заплатив таксисту по счёту и чаевые, Пова Ше Муон зашёл в свои владения. Его ждал повар, который приготовил его любимый Бризе - разновидность рагу и салата с корнишонами.

Но теперь, когда запахи вернулись к нему, это блюдо пахло слишком резко. То что казалось прекрасным для инвалида, оказалось ужасным для нормального. Но времени уже не осталось. Поэтому Пова Ше Муон поблагодарил повара. Заплатил ему щедрые увольнительные и попрощался. Повар уходил со слезами на глазах. Тридцать лет он готовил этому благодарному сопливому мудрецу и всегда получалось. Но только не в последний раз. О причинах не знал и не догадывался. Может, он сильно волновался. Он не был тем поваром, который готовит каждый день. Ведь хозяин не жил в “Последнем Гнезде“ постоянно. Он мог приезжать раз в месяц, мог раз в год. Но за время простоя он всегда щедро платил. И вот спустя тридцать лет такой сладкой работы, повар лишается своего кормильца и крыши над головой. Он чувствовал себя, как крепостной, который лишается любимого барина и которого выгоняют голышом на мороз, как немцы французских и советских партизан.
Последнее гнездо тоже продадут и деньги пойдут в фонд животных. И где он будет жить? От этих мыслей у повара сдали нервы. Он начал громко  рыдать, кинулся в ноги Пова Ше Муона. Обнял их, начал целовать и скрутился вокруг них в позе младенца с криками:

- На кого ж вы меня покидаете, кормилец вы мой!? Неужели нельзя придумать, как с вашими деньгами и влиянием продлить вам жизнь? Хотя бы еще на месяцок-то!
- Ну, что же ты, голубчик, совсем расклеился. Я в завещании распорядился, чтобы ты и другие верные работники получили квартиру и пенсию до конца жизни. Все будет хорошо, не переживай.
- Правда? - спросил всхлипывая повар, не веря  ушам своим. Да, хозяин всегда был щедрый, но он и подумать не мог, что окажется настолько.
- Конечно правда. Ну все, успокаивайся. Не волнуйся по поводу последнего блюда. Я просто не голоден. Ну, все. Ступай уже.
- Хорошо! - сказал повар, вставая с пола и откланиваясь.

“Господи, как же он воняет!“ - только сейчас Пова Ше Муон смог ощутить резкий запах пота повара. “Боже, и я позволял этому вонючке готовить мне столько лет и жить в моем “Последнем Гнезде“? И почему все другие молчали?“ - негодовал он, выдавливая из себя улыбку, когда повар неторопливо покидал с чемоданом дом. Но сейчас не время для сантиментов. Все это уже не имело большого значение.

Пова Ше Муон доехал на лифте до пентхауса. Переоделся во фрак. Лёг в заранее подготовленный гроб, стоящий на курьих ножках в центре зала со стеклянными потолком. Гроб сделан из красного дерева и инкрустированный реальным золотом. До того как лечь в гроб, поставил температуру на термодатчике, который понижал её до минусовой, превращая все помещение пентхауса  в один сплошной морг.
И стал засыпать последним сном, вспоминая свою яркую жизнь. Но дремалось недолго.

В пентхаус завалилась любимая дочка, разбудила умирающего и подняла истерику, почему это ей так мало наследства досталось? А её любимому брату и того меньше! А какой-то блохастой скотине, которая только ест, трахается и срёт, достанется все нажитое непосильным трудом, чем  доця распорядилась бы гораздо лучше на бесконечных кутежах и афтер-партиз, как она это называла!

Папаша офигел от такой беспардонности, злобе, наглости и меркантильной неблагодарности. Это ж надо, даже умереть спокойно не даёт. Он к этому моменту пятьдесят лет каждый день готовился. А тут - на-те-с!
В общем, посмотрел на это все Пова Ше Муон со стороны и расхотел в этот день умирать. И сердце чудом исцелилось, перестав болеть. Потом Пова Ше Муон молча выставил на улицу орущую истеричку. И вызвал нотариуса, чтобы срочно, не отходя от кассы, переписать завещание. Во-первых, повару вонючке никаких квартир и пенсий. Пусть попробует устроиться со своей вонью на обычную работу и познать все прелести трудовых будней и жития в арендуемом жилье на старости лет. Во-вторых, истеричку лишить всех счетов и наследства уже сейчас. Нанять охрану, которая не будет её пускать к нему и его людям. Пусть идёт сидит на шее у любимого братика за его счёт. Правда сыну без перемен - оставить все как было. Все остальное тоже без изменений. Только истеричка и вонючка пострадают. И раз уж он сегодня не умирает и дышит со всеми запахами, то самое время запланировать всемирный тур, чтобы посетить каждую страну планеты. Понюхать каждый уголок этой планеты, попробовать так много ароматных блюд, сколько только успеет. А ещё он совершенно не знает, как пахнут женщины. И пусть возраст уже не тот, но пороха ещё немного осталось в пороховницах. Что ж, план огромный и заведомо невыполнимый, но что-то из него он попробует осуществить.

=========
Бедный повар громко плачет. Узнав, что его лишили квартиры и пенсии, он не пошел устраиваться на работу. Вместо этого он пишет платные статьи в желтые газетенки, изобличая глупую жизнь и несправедливую деятельность Пова Ше Муона. И в конце он обязательно задает читателям нравоучительный вопрос о правильности поступков Пова Ше Муона: “по-вашему, он правильно поступил в отношении дочки и верного повара?“