От героев иных времен не осталось порой имен

Те, кто не ограничились просмотром фильма «Троя», помнят из гомеровского текста Илиады, каким был Ахилл: сильным, ловким, бесстрашным и безгранично жестоким эгоистом. Но так случилось, кого ни спроси, образ Патрокла, друга Ахилла, отчего-то предстает перед нами исполненным воинского благородства и геройской жертвенности. Виной этому поверхностному взгляду, возможно, средняя школа, в которой все на свете изучали тезисно. Наши-немцы, греки-персы, хорошие-плохие, герои-трусы, и т.п. Где-то еще помогли Александр Македонский с Гефестионом своим подражание Илиаде, о чем было написано много древних и современных книжек.

Однако обратимся к исходному тексту поэтического повествования о древней бойне у ворот Илиона. Показываю в русском переводе, но можно не сомневаться – никого передергивания нет: на древнегреческом, английском, французском…все то же самое, без изъяна. Патрокл в 16 главе не только безжалостно убивает врагов, не только повергает их с яростью, что для боя дело естественное, но он – глумится над ними. Глумится, насмехается, издевается – то есть ведет себя не как герой. Подобного факта именно недостойного воина глумления я не встретил на страницах Илиады ни у кого другого. Свирепость, беспощадность, зверство, бахвальство – да, сколько угодно, но не оскорбительное, недостойное поведение, не унижение павших

Итак, текст.

Глава 16 Патроклия

Не промахнулся могучий Патрокл. Кебриону, вознице
Гектора…камнем зубристым
Прямо в лоб он попал….
…не выдержал череп удара,
Весь раскололся; упали на землю глаза Кебриона…
…Над Кебрионом смеясь, сказал ты, Патрокл конеборец:
"Право же, как человек этот легок! Как ловко ныряет!
Если бы на море, рыбой обильном, он вдруг очутился,
Многих сумел бы насытить он, устриц ища, для которых
Прыгал бы в море с судна, как бы ни было море сердито,
Так же легко, как и здесь, на земле, он нырнул с колесницы!"
Кто бы подумал, что есть водолазы и между троянцев!"
Так промолвивши, бросился он к Кебриону герою
Бурный, как лев разъяренный, который, загон истребляя,
В грудь стрелой поражен, и бесстрашием сам себя губит.
Так же и ты, Патрокл, на убитого кинулся жадно.

Как видим, вдоволь гопнически насмеявшись над мертвым врагом, Патрокл стал истязать еще и труп его.

Что хотел этим показать Гомер? Бог весть. Что друзья героев героям не чета, что когда допускаешь к бою «прислугу», то разница сразу бросается в глаза? Это я наспех додумываю. Не знаю. Но факт очевидный: Патрокл выставлен Гомером в самом неприглядном виде.

А может, Гомер хотел сказать, что и герои такие же, но об их варварском поведении он высказаться не мог, зато отыгрался на людях второстепенных?

Читаю «Соляной бунт» Павла Васильева.

Он Устюжаниным крикнул: - Ишь,

Какая выдалась

Работа, брат!

Как ты здесь

С киргизом наговоришь?

Бьёшь его

По темени -

Не умират!.. -

Федька Палый

Видит: орёт тряпьё -

Старуха у таратаек, -

Слез с коня

И не спеша пошёл на неё,

Весело пальцем к себе маня:

- Байбача, отур,

Встречай-ка нас

Да не бойся, старая!.. -

Подошёл - и

Саблей её весело

По скулам - раз!

Выкупались скулы

В чёрной крови…

Старуха, пятясь, пошла, дрожа

Развороченной,

Мясистой губой.

А Федька брови поднял: - Што жа,

Байбача, што жа с тобой?.. -

И вдруг завизжал -

И ну её, ну

Клинком целовать

Во всю длину.

У Васильева все предельно ясно, за что и люблю современную поэзию. Добавить нечего. Все понятно, что было ясно и до создания этой поэмы.