Танита Тикарам

И ничем нельзя помочь,
Что в горячке соловьиной
Сердце теплое ещё.
Осип Мандельштам 

Клок 745

Тварь! Какая же ты тварь, Фарнок! Я знала, что у тебя камень в груди. Когда тебя вытащили из воды и вскрыли – гранит. Гладкий овальный серо-розовый кусок гранита. Сказали, что сердце вырвали из уже мёртвого тела, а вместо него зашили камень. Враньё. Камень у тебя от рождения. Ваньку помнишь? Зачем он тебе понадобился – при таком количестве изнурённых твоей красотою? Он даже ниже тебя ростом, перед девятым ты резко вымахала. Но тебе хотелось на всех испробовать свою неотразимость, даже на нём. А Ванька у меня один. И ты у меня одна.

Клок 746

Фарнок хоронили в закрытом гробу. Сказали, распухла сильно, надеюсь, с аккуратного XS до бабьего L, рыбы объели лицо. Конечно, когда такие аппетитные губы. Зато наверняка красота твоих чудесных лилейных зубов невыносима. Вот сука, Фарнок, теперь, когда я о тебе такой думаю, у меня голос понижается от возбуждения. Хочется петь тебя Танитами Тикарамами. Мышцы голени сбиваются в рельефный треугольник, между ног начинают толкаться чужие гениталии. Зажимаю их рукой. Но бас сворачивает из фраз собственные яйца и кидает их в белые стены:

Look your love has drawn red from my hands

From my hands you know you'll never be

More than twist in my sobriety

More than twist in my sobriety,

растягивает слова, эрекционирует: Moооreеее thaаааn twiiiiiiiiiist…  И они, уже крепкостоящие, начинают раскачиваться: Look my eyes are just holograms.

Клок 5 9 4 7 63 363 446 555 666

Мерзкие мандарины. Одни косточки. Выплёвываю, как выбитые зубы. Их уже целый мусорный пакет на 35 литров с завязками. Лавандовый.

Клок 798

Сегодня очередное заседание УКСЗЕМ.

Каждый четверг наш Заозерцев собирает волонтёров УКСЗЕМ. Мы под его руководством боремся с фальсификационным слоем земной коры. Работа масштабная: нужно стереть почти один процент от объёма планеты. Я отвечаю за финишную полировку. Это очень нудный, но необходимый труд. Три вида наждачной бумаги. Сначала крупной. По нескольку часов в день не разгибаясь. Полировка идёт медленнее, чем мне хотелось бы. Всё как всегда: собственная мать не одобряет, не понимает важности происходящего. Захлопывает перед носом двери, мешает продвигаться. Какая глупость: дверь всего одна, и она уже открыта. Иначе как же войдёт Председатель Х, когда настанет его время?

 Когда настанет время Р360-Р600. Когда настанет время самой тонкой работы, я почувствую под руками настоящее: улыбку Фарнок.  Я почувствую под руками настоящее: тонкую шею жизни. Я почувствую под руками настоящее: рот, жадно кусающий шоколадное мороженое. Я почувствую под руками настоящее: глазное яблоко, полное прозрачных аквариумных рыбок. Его можно будет встряхнуть, как новогодний шар, и тогда всё вокруг замерцает и превратится в самое настоящее вокруг.

Клок 827

Однако дождь к тому времени закончился, и в темноте я услышала всплески - будто голубь купается в луже. Подошла поближе, показалось, что это какое-то мелкое животное… котёнок (?), с которого содрали шкуру, и он ещё живой бьётся в луже. Господи, вот слепошара! Это же сердце. Подлинное человеческое. Сокращаясь, оно приятно щекотало ладонь. И куда прикажете с ним? В зоомагазин? В мясной отдел гастронома? В больницу?

Для начала обтёрла подолом платья и положила в пакет.

Клок 829

Наш Заозерцев внимательно слушает меня, молчит и кивает головой в голубой шапочке. Слышно, как приходит сообщение на его телефон, спрятанный в карман кипенного халата. Я уверена, это сообщение от тебя. И сейчас Заозерцев обязательно спросит о тебе. И только тогда, Фарнок, я смогу прижаться к твоему уху, пахнущему утром с хлебом и молоком, прошептать: «Я тебя уколю, но боли не будет». И ты откроешь глаза, ощутишь, как в нежную голубую вену возвращается тёплая жизнь.  Ты совсем не напрасно присылаешь сообщения через Заозерцева. Так я понимаю, что ты и впрямь здесь, рядом. Жалко, что твоё чудесное действие закончится ровно через три часа и ни минутой. Ты заправишь свою непослушную рыжую прядь, приправленную морской солью и йодом, за ухо, и я пойму, что ничего не изменилось, пощады нет. Зачем ты «до», а я «после»?

Клок 831

Дома налила в блюдце молока и постелила на пол шарф. Найденное сердце назвала Фарнок, не дожидаясь, когда почувствую себя припёртой к твоей фамилии, как к позорному столбу. Ты всё равно вынудишь меня называть её, чтобы наказать себя, и чтобы отомстить за себя. Сытая Фарнок изменила цвет с розового на бордовый и засопела. Пусть опомнится. И потом я разделю самоё себя на неравные, но мелкие кусочки. На клочки. 1000 и одна. Буду пересобирать, прокладывая стыки мандариновыми косточками. Узорчато. Жаккардово. По мне можно будет водить пальцем, как по турецким огурцам маминого халата. Или даже рассматривать, как лоскутную картину Климта.

Клок б/Н

Если воткнуть в Фарнок иголки/ Ей больно/ Нет/Да/Это дикобраз/Иголки тупые/Острые/ Зачем? /Та/Ни/Та/ Дикобраз любит ходить по ошкуренной земле/Нет/ Да/Нет сцепления/Мыслям гладко/А дикобразу? / А иголки? / Шкура/ Фарнок/ Дура/ А дикобраз? / Один раз/ Не/Один раз/Харам/ Ти/Та/Та/ Ни/Та/Ни/Та/Другая/ Зачем мне сохранять заданный тобою облик? /Не/От/Врат/Имо/ Ты сама мне его придумала/Ты/Ни/Та.

Клок 999

Осторожно беру Фарнок на руки и обматываю белоснежными хлопчатобумажными нитками. Она становится похожа на продолговатый моток пряжи.

На белом хорошо проверяется достаточность красного. Кроме того, совсем не видно, как корчится под иголками розовая Фарнок. Потому что мне сейчас нельзя эмоционировать, так говорит наш Заозерцев, мне сейчас нельзя рвать время руками. Не время. Это позже. Позже: тогда, когда всё уже случилось, тогда, когда всё уже произошло, тогда, когда каждый уже принёс своё сердце.

Клок 1

Так значит, никакой прорехи между клочками нет и не будет. Я должна идти дальше по этому нескончаемому берегу и постоянно чувствовать тяжесть пакета, нестерпимо режущего мне пальцы слишком тонкими ручками.