Не стой на ветру — Часть третья

— Юльчик, ты не можешь одолжить мне свою квартиру?

У подруги умерла бабушка и оставила ей однушку. Юля продолжала жить с родителями, а в квартире встречалась со своим парнем.
— Ой, Лия, для вас с Юрой? Наконец-то! Вы же уже сколько вместе? Три месяца? И он только сейчас решился?
— Он не хотел по-серьёзному пока окончательно не разведётся. Говорил, что уважает меня.
— Старомодный он какой-то. Так ещё до свадьбы бы дожидался! Вы о свадьбе уже думаете?
— Нет пока, ты же знаешь мою ситуацию.
— Ты ему не сказала?
— Вдруг он откажется? Я так боюсь его потерять.
— Если он тебя любит, то точно согласится. Кроме того, кто в своём уме упустит такую возможность!
Лия совсем не разделяла уверенность подруги, но ей было не до того — лето кончилось, начались занятия. Последний курс, сессия, диплом. Времени для свиданий стало гораздо меньше. Юра старался ей не мешать — терпеливо ждал, когда она освободится, встречал после занятий, часами скучал в городской библиотеке.
Лия не сомневалась, что их первый раз вместе будет необыкновенным просто потому, что иначе и быть не могло — они так любят друг друга.
Когда они вошли в Юлину квартиру, Лия оробела. А вдруг что-то пойдёт не так, и ему с ней не понравится?
— Хочешь кушать? Я не знаю, что Юлька припасла. Чай наверно, может быть даже что-то в холодильнике, — она нервничала и невольно оттягивала момент близости.
— Я думал, раз уж сюда пришли, ты мне яблочный пирог спечёшь!
— Ой, я не умею, у меня мама всегда печёт. Я могу позвонить подружке и спросить у неё рецепт… Попробую, может у меня получится.
— Ты такая смешная, я пошутил, а ты и повелась!
— Так ты не хочешь, чтобы я готовила?
— Ты моя самая сладкая, зачем мне пирог?
Его руки, ласковые и надёжные, легли ей на плечи, он поцеловал её, и их захлестнула волна любви и счастья.
— По-моему, я ждала тебя всю жизнь и всегда буду любить!
— Жизнь — штука длинная.
Лия прижималась к нему, всем телом ощущая исходившее от него тепло, и ей казалось, что ничего плохого с ними случиться уже не может.

***

— Не пора ли мне познакомиться с твоими родителями?
Его голова лежала у Лии на груди, а она рассеянно и удовлетворённо гладила его по волосам. Вопрос застал её врасплох, хотя она сама думала об этом. Их отношения были настоящими, по-взрослому серьёзными, и её родители должны это принять.
— Ты можешь прийти к нам в гости, только я хочу, чтобы ты знал кое-что о нашей семье.
— Я думал, что знаю о тебе всё. Ты точно знаешь всё обо мне! — он перевернулся на живот, скользнул губами вниз по её телу.
Наступил момент, который Лия оттягивала, как могла, но отступать было некуда.
— Помнишь я тебе рассказывала, что у меня тётя живёт в Америке? В Нью-Йорке?
— Что-то припоминаю.
— Пару лет назад она прислала нам приглашение, и мы подали документы. Недавно пришёл ответ.
— Не понимаю, что это значит? — Юра перестал покрывать её поцелуями, поднял голову и удивлённо посмотрел в глаза.
— Мы… Я… Мы уезжаем в Америку. Все вместе: мама, папа, брат с женой и детьми, — Лия села на постели, скрестив ноги по-турецки. — Тебя нет в анкетах, но это не важно. Мы поженимся и тебя можно добавить, потом мы поедем в Американское посольство в Москву на интервью, получим статус и разрешение.
— Погоди, это всё слишком быстро, разрешение на что? — Её слова явно не доходили до него.
Естественно, он же не крутится среди людей, единственное желание которых — уехать и начать новую жизнь в другой стране. Ему нужно все объяснять.
— На въезд в Америку на постоянное место жительства. Юрик, я хочу, чтобы ты поехал со мной в Нью-Йорк.
С тревогой Лия наблюдала, как на его лице недоумение сменяется пониманием, потом осознанием. Юра помрачнел, но молчал. Дольше, чем она могла выдержать.
— Скажи что-нибудь! Что ты об этом думаешь? — его молчание пугало.
— Я здесь родился и вырос, у меня здесь семья, друзья. Что я буду делать в Америке?
— Как что? Как здесь, работать. И мы будем вместе!
— Я не знаю английского.
— Там курсы оплачивают, ты умный, ты выучишься. Моя тётя обещала нам помочь! Юр, подумай серьёзно, пожалуйста, ради меня!
— Я подумаю, ради тебя.
Он опять начал целовать и ласкать её, но всё внутри у Лии сжалось в тугой комок. Она поняла, там и тогда, что Юра никуда с ней не поедет.
Пытка длилась ещё несколько недель. Он мучился, она не находила себе места. Наконец, Лия открылась маме. Поздним вечером они сидели на кухне и пили чай. Папа уже спал.
— Мам, я попросила Юру поехать с нами.
— Всё-таки решилась? — на лице мамы отразились забота и тревога. — Что он на это сказал?
— Он думает. Но я уже знаю ответ. Он не может уехать отсюда. Ему там будет плохо.
— Лия, некоторые растения нельзя пересадить на чужую почву. Я тебя предупреждала, пока всё не зашло слишком далеко.
— Мама, я не могу без него. Это как содрать кусок кожи, так больно!
— Тебе надо будет сделать выбор, доченька, милая, который только ты можешь сделать. Юра не может, мы с папой не можем. Мы тебя очень любим, нам будет без тебя тоскливо, но это твоя жизнь. Ты решишь, и будешь жить со своим решением.
— Я не могу решить, я не хочу выбирать между вами и им! Так не честно!
Мама только грустно покачала головой.

***

Лия сидела у Юры на коленях. Листья облетали, в парке было пусто и грустно. Девушка зябла, и Юра бережно укутал её в свою куртку.
— О чём ты думаешь? — спросила Лия и замерла в ожидании ответа.
— Я люблю тебя, но я не могу уехать. Я не представляю себя в Нью-Йорке. Давай поженимся, и ты останешься здесь, со мной. Первое время мы поживём у моих родителей. Я работаю, ты закончишь универ и тоже устроишься. Всё будет хорошо, у нас родятся дети, синеглазки, как ты. На ужин будем есть недоваренные макароны и подгоревшую курицу, но я торжественно обещаю их нахваливать.
Сквозь навернувшиеся на глаза слёзы Лия невольно улыбнулась его шутке. Ей было так хорошо и спокойно в объятиях любимого, Юрины слова убаюкивали, создавали его видение будущего, в котором они будут вместе. Образ обыденной жизни. Всё в Лие взбунтовалось против этой серой неприметной повседневности. Она мечтала совсем о другом, и в этот момент поняла с ужаснувшей её ясностью, о чём говорила Катя. «Они - одинаковые, у них похожие мечты и надежды. Не плохие и не хорошие, просто другие. Я хочу чего-то большего. Я не смогу жить так, как предлагает мне Юрик. Я люблю его, но я не могу!».
Внезапно вся любовь и нежность к нему превратились в злость и отчаяние. Как он может отказаться, причинить ей такую боль?
— Какая это будет жизнь? Без своего угла, без денег, без всего? Мои родители уедут, брат с семьёй уедет. У меня не будет здесь ни родных, ни поддержки. Твои родители меня не примут. Им нравится Катя. Ещё бы, я для них чужая, избалованная, я не умею и не люблю готовить, стирать, наводить уют. Когда ещё мы накопим на своё жильё? Сколько ты зарабатываешь? Едва хватает на кофе и кино! Сколько я буду зарабатывать? Какие у нас перспективы? Дети? Я ещё не хочу детей, я хочу пожить для себя, увидеть мир, попробовать всё, а не похоронить себя в семье! Что если тебе надоест возиться с никчёмной женой, и ты решишь меня бросить? Куда я пойду? С детьми! Без родных, без денег!
Жестокие, несправедливые обвинения лились из неё потоком, и Лия не могла поверить, что она говорит такое, кидает это в лицо Юрику, самому дорогому для неё человеку! Родному, любимому. Ей хотелось, чтобы он возразил, обозвал её всякими грубыми словами, накричал на неё в ответ, даже отвесил пощёчину, но он смотрел на неё, не отрываясь, и молчал.
Потом осторожно пересадил Лию на скамейку, встал, повернулся и пошёл прочь по голой пустой аллее. Она не побежала за ним, только глядела ему вслед, вбирала его образ в себя, навсегда откладывая в памяти его фигуру, гордую осанку, уверенную походку.
Поганые слова, которые она только что сказала, всё ещё жгли, как кислота, внутри было пусто и противно. Неприятный горький комок подкатил к горлу, и её вытошнило в кусты. Во рту остался мерзкий вкус рвоты.
Измученная, Лия долго сидела одна на скамейке в сумерках, потом собрала все свои силы и поплелась к метро. 
Дальше события закрутились с оглушавшей быстротой: учёба, сессия, сборы. Она вздрагивала от каждого звонка телефона, но Юра не позвонил. Это было правильно. Всё новые слои брони покрывали сердце. Казалось, ничто уже не может причинить боль.
Пролетели полгода, был закончен университет, куплены билеты на самолёт, собраны чемоданы. Лия не могла просто так уехать. Она набрала номер, моля Бога, чтобы ответил любимый, а не его мама или младшая сестричка. А вдруг у Юры появилась новая девушка? Лиины мольбы были приняты: он поднял трубку.
— Привет, Юр, — она хотела извиниться и оправдаться, но не могла. Ей не было оправдания.
— Привет, Лия, — его голос звучал спокойно и буднично.
— Как ты?
— Живу, — наступила долгая пауза. — С Катей. Ей нужна была помощь, тяжело одной с ребёнком, без мужа.
— Я понимаю, ты не можешь иначе. Послезавтра у меня самолёт. Я не имею права тебя просить, но, может быть, ты приедешь в аэропорт? — Лия назвала номер рейса.
— Я не люблю прощаться, — в его словах сквозила плохо скрываемая горечь.
— Я буду тебя ждать, — голос задрожал, предательски выдавая слёзы.
Она ждала, до последней минуты выглядывая его фигуру в дверях несуразно маленького для огромного города международного аэропорта. Остальные пассажиры давно прошли на посадку, и мама бережно взяла Лию за руку.
— Он не приедет, Лия. Так действительно лучше, нам пора идти.
— Я не могу!
— Ты сможешь, Лия, у тебя свой путь, у него свой, ничего нельзя изменить, пойдём.
Самолёт взлетел сквозь низкие дождевые тучи, унося её в новую жизнь. Где-то внутри билась, задыхаясь от боли и потери, прежняя Лия. Она не нужна была в Нью-Йорке.
***— Как тебе в Америке? Сбылось то, о чём ты мечтала?
Юра вытащил из кармана пачку сигарет, и Лия слегка отодвинулась от него. При ней уже давно никто не курил.
— Наверно. У меня хорошая специальность и любимая работа, за которую ещё и много платят. Поездила по свету. Научилась пилотировать самолёт, нырять с аквалангом, кататься на горных лыжах. Да, всё так, как я хотела. Готовить вот по-прежнему не умею.
Прошедшие годы всплыли в памяти: она училась, работала, путешествовала. Всегда хотелось большего — впечатлений, денег, даже мужчин. Её жизнь была какой угодно, только не серой и обыденной.
— Очень за тебя рад. Значит, всё не зря.
— Мне было тогда плохо, я долго не могла прийти в себя. Я поступила с тобой так ужасно, я предала нас, нашу любовь.
— Не нужно было мучиться, — он не смотрел на неё, глядел куда-то в сторону. — У тебя не было другого выбора.
— Да нет, выбор был, и я его сделала. Как говорится, мы сами принимаем решения, и сами расплачиваемся за последствия.
— Я никогда не винил тебя ни в чём, всё, что ты тогда сказала, было правдой: с какой стати тебе стоило отказываться от своего будущего, от своих родителей, ради чего?
— Ради любви? Ради тебя?
— Я не стоил таких жертв. Даже тот я, которого ты себе нафантазировала, не стоил таких жертв. Если бы ты осталась, ты бы возненавидела меня за то, что я не могу купить тебе очки за пятьсот долларов. А главное за то, что мне пофиг на это. Но хватит вспоминать о прошлом. Ты замужем?
— Была, но развелась.
— Почему?
«Потому что я не любила его. Потому что он не был тобой», - подумала Лия.
— Эдвард не хотел детей. Я надеялась, что он передумает, но ошиблась. Мы прожили рядом в одной квартире два года и разошлись тихо и мирно, как интеллигентные люди. А ты?
— По-прежнему живу с Катей, рощу дочь, Маргаритку, мой цветочек. Она меня называет «папой».
— Своих детей нет?
— Помнишь, ты мне тогда сказала, чтобы не заводил детей? Что они только будут мучиться с таким отцом? Природа тебя услышала.
— Да ну, я была маленькой девочкой с разбитым сердцем, и сама не знала, что говорила.
— Тем не менее, у нас с Катей не получилось.
— Ты счастлив?
— Я вырос из того возраста, когда об этом задумываются.
— Иногда я смотрела из окна моего офиса на Шестую Авеню и Рокфеллер-центр и пыталась представить себе, что ты делаешь в эту минуту, с кем ты. Каким ты стал, какая у тебя жизнь. Я воображала, как ты качаешь ребёнка, улыбаешься сыну, похожему на тебя. Как он тянет пухленькие ручки к твоему лицу, а ты целуешь его пальчики и смеёшься. Я честно старалась желать тебе счастья, но, наверно, я ужасный человек. На самом деле, мне хотелось, чтобы тебе было плохо без меня, чтобы ты скучал по мне. Чтобы тебе меня не хватало, как мне не хватало тебя.
— Мне было достаточно знать, что где-то ты живёшь свою жизнь.
Внезапно Лия сделала то, что хотела сделать всё это время: взяла его лицо в ладони, притянула к себе и поцеловала в губы, почувствовала, как он целует её в ответ, как будто это последний поцелуй в их жизни, и нет ни прошлого, ни будущего, только это мгновение ни с чем не сравнимого счастья.
— Лия, ты что творишь? — Юра отпрянул, и это напомнило ей их первый поцелуй на пляже.
— Люблю.
— Не делай глупостей, о которых потом пожалеешь. Зачем ты приехала? Повидаться с друзьями и родственниками? Или посмотреть, как у нас тут всё изменилось?
— Нет, я приехала увидеть тебя.
— Что, если бы я не пришёл?
— Но ведь ты же пришёл!
— Да, ты права.
— Мне недавно исполнилось тридцать лет, и я хочу ребёнка. Созрела, — Лия нервно усмехнулась и затеребила пальцами опушку на накидке.
— Тридцатник — это не возраст. Ты встретишь достойного человека, который будет любить тебя, и у тебя будут дети. Даже не сомневайся!
— Ты меня не понял, я хочу твоего ребёнка.
Наконец-то он смотрел ей в глаза, внимательно, испытующе. Выдерживая его взгляд, Лия с наслаждением погрузилась в янтарную вязкость.
— Ты с ума сошла. Как ты себе это представляешь? Врачи? Пробирки?
— Нет, старинным способом. Надеюсь, ты ещё не забыл? Когда-то у тебя это здорово получалось. Я всё помню, Юр.
— Ты хочешь, чтобы я изменил Кате?
— Я отдала тебя ей на всю жизнь. Она может поделиться на неделю.
— Да, ты изменилась! Та Лия, которую я когда-то знал, ужаснулась бы от одной мысли, — Юра закурил ещё одну сигарету.
— Той Лии больше нет. Она умерла много лет назад, задохнулась в аэропорту.
— Если твоя дикая затея удастся, что дальше?
— Я никогда ничего у тебя не попрошу. Мама поможет мне вырастить ребёнка. У меня есть средства, у него будут лучшие игрушки, частные школы, любой университет. Я буду присылать тебе фотографии. Возможно, когда подрастёт, привезу познакомиться. Только если ты сам захочешь. 
— Но я не смогу быть с тобой, когда он родится или будет будить тебя по ночам, не поцелую разбитую коленку и не расскажу сказку, не возьму в лес собирать грибы или на рыбалку.
— Я не сказала, что это будет легко, Юр, ни тебе, ни мне.
— А если ты действительно встретишь своё счастье? Не пожалеешь?
— Я хочу, чтобы у моего ребёнка были твои глаза, цвета золота.
— Может быть, они будут синие, как у мамы?
— Значит, ты…
— Хорошо, пошли к тебе.
— Вот так, просто?
— «Тут либо думать, либо рисковать». 
— Если честно, я не ожидала, что ты так быстро согласишься.
— Тот, прошлый Юрик, никогда бы не согласился. Но я устал, где-то посреди ежедневных скандалов и обвинений в неверности, мне просто стало всё равно.
— Неужели ты изменял своей жене?
— До сегодняшнего дня, только в голове. По её словам, это гораздо хуже.
— Она права.
— Я никогда ей не врал, Катя всегда знала, что я люблю тебя.
Она виснет у него на шее, целует, прижимается к груди. Они идут рядом, по-прежнему идеально подходя друг другу: он обнимает её за плечи, она его за талию. В номере гостиницы полутемно, тяжёлые шторы задёрнуты, отрезая двоих от всего мира. 
Его руки, ласковые и надёжные, как когда-то ложатся ей на плечи, а взгляд проникает сквозь все слои брони. Вот она, волна счастья, смывающая обиды, потери и расставания. Ничто не существует, кроме их любви.
Неделя пробегает так быстро, что Лие хочется остаться в его объятиях навсегда, но она знает, что это невозможно. В последний вечер они лежат рядом, стараясь не думать о завтрашнем дне.
— Ты приедешь меня проводить?
— Нет, не стоит. Я не люблю прощаться.
— Я напишу тебе, получилось у нас или нет.
— Буду ждать.

***

— Рита, я вижу у тебя под одеялом фонарик! Закрой книжку, выключи свет и спи! Юра, ты тоже! И так уже час, как не отрываешься от компьютера.
— Ложись, Кать, я сейчас приду.
На экране перед ним — недавние фотографии, присланные из Нью-Йорка. С них Юре улыбается довольный мальчишка с каштановыми кудряшками и янтарно-золотыми глазами. Он машет рукой кому-то за кадром.
Юра в который раз перечитывает сообщение: «Привет! Это фото с Даниного дня рожденья. Мы собрали в Бруклинском детском музее его друзей из садика, было много подарков. Я купила торт с цифрой «три» и Винни-Пухом, какой он хотел, а мама испекла пирожки с черникой. Данька был в восторге! Не хватало только тебя. Люблю, скучаю».
— Милый, иди спать, уже поздно, — Катин голос, как всегда, выводит его из транса.
— Сейчас посижу ещё минуту и приду.