Для кожи

Массивная дубовая дверь словно попятилась, неуклюже пытаясь пригнуться в поклоне. Янтарный глянец высветился по ее краям и пропустил вперед солнечный луч с пылью, шире, и внутрь отдыхающей от жары комнаты ударил свет.

Майя, сидевшая в кресле-качалке, зажмурилась, ладонью прикрыв глаза. Для этого пришлось поставить на столик хлеб с мясной вырезкой и чашу с неразбавленным вином — титанида собиралась варварски полдничать.

Наконец дверь отворилась нараспашку, чтобы явить все солнце: рыжие по плечи кудри и жаркие глаза.

«Какой чудесный у меня малыш!» — подумала Майя и насмешливо произнесла:

— Даже не смей обманывать, я знаю, что ты ничего не продал, зато у твоих друзей корзинки пустые.

— Мама! — сын подбежал и обнял колени плеяды – уселся в ногах.

— Они все глупцы! Продавали без выдумки. Мне не повезло!

— Не называй так своих товарищей и моих воспитанников, — Майя схватила сына за волосы, дернула и тут же, любя, запустила в огненную шевелюру тонкие пальцы, — они мои племянники и твои двоюродные братья. Я дала всем одинаковое задание, а ты рассказываешь сказки.

— Те бутерброды с докторской колбасой, с которыми ты отправила нас на рынок…

— С чем? – перебила мать, — как ты назвал σάντουιτς με λουκάνικο γιατρού?

— Бутербродами с докторской…– так говорят смертные, а что?

— Впервые слышу.

— Так вот выглядят они, эти бутерброды, следующим образом: у хлеба две стороны и у колбасы тоже. Стало быть, их можно записать как а1, а2 и б1, б2. Если складывать бутерброды, меняя стороны, то согласно нумерации получаются варианты: а1б1, а2б2, а1б2, а2б1.

— И в чем смысл, если результат один?

— Что ты! — малыш вскочил на ноги, шаркнув по мраморному полу сандалиями, отчего их крылышки радостно размахались. Майя едва успела убрать пальцы от его волос, чтобы не причинить боль. Мальчик эмоционально раскинул ручонки и стал объяснять:

— а1б1- для силы, а2б2- для ума, а1б2 для богатства, а2б1 — чтобы кожа была шелковистой, ароматной, без изъяна.

Майя удивленно взглянула на сына, а потом на σάντουιτς με λουκάνικο γιατρού, которым собралась полакомиться.

— Как ты говоришь? А2б1 для кожи? — Майя заинтересованно потянулась к столику со снедью, отняла тонкий мясной вырез от хлеба и повертела. Сын захохотал.

— Мама, видишь, я тебя провел, это маркетинговый ход! Значит, и другие легко купятся на мою уловку.

Плеяда бросила вырезку обратно на хлеб и дернула сына за волосы, уже не гладя.

— Маленький гад! Почему же ты ничего не продал? Покажи корзину.

Тот показал и сокрушенно вздохнул

— Не понимаю, почему никто ничего не купил? Неужели я так и не стану великим богом, как сказано в пророчестве?

— Великим мошенником, Гермес, ты станешь, а бог — это вторично.

Майя заглянула в корзинку, где лежали непроданные σάντουιτς με λουκάνικο γιατρού.

— Ну и гадость — сказала она и рассмеялась, — покажи ладони!

— Зачем? – мальчик показал.

— Сначала научись мыть руки! – строго сказал ему титанида, — Они у тебя черные, как у эфиопов. Ты запачкал ими…бутерброды. В таком виде их даже смертные оборванцы не купят.

— Как это?!

Майя позвала служанку, и та повела ошеломленного малыша умываться.

Кресло-качалка скрипнула – Майя потянулась к снеди и вину и вспомнила: «Да, как он там сказал? А2б1? Для кожи?»