Рифмуя разум с сердцем

Поэт, рифмуя разум с сердцем, слепил чернильницу из мякиша души, что жизнью был нажеван  и сплюнут в сердцах в плевательницу неизбывных надежд и размытых смыслов.  

Залил чернильницу венозной кровью, отжатой из сердца крепкой пятерней чувств.  

Макнул перо и, как мягким перышком, коснулся им мелованной бумаги, 

стремясь  излить   душу сердечной кровью на белый лист.

Но, как ни старался,  строчки, написанные кровью, исчезали у него на глазах, а лист  белым оставался.

 «Симпатическая»,- подумалось Поэту.

Отложив перо, он подошёл к окну. Его внимание привлекла   муха, которая жужжала и судорожно билась в матовое стекло. Пар, приколотый каплей конденсата  в точке росы замутнял стекло до полной непрозрачности. 

И как откровение: матовое стекло с подтеками конденсата- это аллегория барьера, разделяющего миры- реальный от  потустороннего. 

Да, муха. А что муха? Может, так: Насекомоморфная  копия его измельчавшей души. 

Неплохо. Но зело претенциозно. 

(Когда это «зело» успело прилипнуть?)

Да вот еще. Пусть будет так: как мухами, стекло засижено  душами сограждан, прописанных в коммунальной квартире его памяти…

Образно! Пусть недоброжелатели скажут: «Пафос! Перебор!». Но ведь фанаты, будь они,  плюнули бы им в глаза? Впрочем, не факт. Ладно…

Он вновь сел за стол, взял перо и  написал заголовок: Претенциозное. Чернилами. Надпись не исчезла…