Бабушка

Внезапный   свет  ослепляет,  и  хваткие  руки    врываю  меня  из

привычного  мрака.

              - Пора,   уважаемая,  -   принимаю  на  себя струю  горячей  воды из под

крана.

              Да,  уважаемая.    Сради  кухонной  посуды  мне, старой  чугунной 

сковородке,   особый  почет.   Значит,  будет  что-то  экзотическое,  с требованием

остаочного  тепла,   которого  современные  «тефлонки»   дать не  могут.   Больно,

быстрые  для  этого,  а  здесь терпение  нужно.

               -   Здравствуй,  бабущка,  - нежно обволакивает   мое  дно   подсолнечное

масло, -  Пошипим  сегодня,  как тысяча  гадюк?

               -  Ох!  Пошипим! -  поощряю  я,-  Хорошее дело без  шипения  не  бывает,-

Прожарим, так прожарим.

               -  Ай! Осторожней!  -   голосит, разрезаемый  на  кружки  картофельный

клубень,  -   Нас   было  так  много,  но  почему  я?    Как  чуял,  или  свистка  не

достанется  или    акула   глухая  попадется.              

               -  Не  ной, - стараюсь утешить,-  Лучше  вздохни  с  облегчением. Судьба

твоя  определилась.     А  тем  еще    ждать  и  мучиться  неизвестностью.

               -   Скажу  честно,  готов  был еще  с ними  страдать,  -   сознается   

порезанный, -   Ой,  горячо!  

               -   Сейчас  войду  тебе  под кожу, нежинка,  -   шипя,  хохочет масло, -

И  мы  сольемся  в  одно  целое.    Лучше не  дергайся,  а  расслабься  и  балдей.

               -  Хозяин,  переврните  меня, пожалуйста  на  другой  бок,   -   в голосе

бывшего клубня   раздражение  сменяется   сладким  томлением.

               -  Сейчас, дорогой,-   он что,  нас  понимает?,  -   Ай!

                -  Получил!   -   в  голосе  масла  сквозит  удовлетворение,   -   Сам  

виноват! Не  подставляйся!

                 Между  тем,   кружки  картофеля    свеху  накрывают  кольца  лука.

                 -  Привет  товарищам  по абзацу, -  люблю  его  за  чувство  юмора,  -

Сегодня  у  нас  фламенко!  Потанцуем!

                Словно,  в  подтверждение,   снова  исчезает  крышка, и   два   куриных

яйца    всеми  белками  и  желтками   сквозь  сетку  колец   устремляются  к    жару

моего  дна,  чтобы  соприкоснуться  с  тем,  что осталось  от   масла.

                 -  Как  я   размяк,  - томно  постанывает  бывший  клубень.

                 -   Теперь    поверил, что будет  хорошо, -   уже  шепчет масло,   поскльку

огонь  погас, и я  нежно  согреваю  гостей  своим  теплом.

                 - Упрел,  -  тихи    шепчет  лук,  -    Был    жгучим,  а  стал  сладким.

                 Только  яйца  молчат,  нахохлившись,  как  обиженнее  цыплята.

Желток   их спекся    и  накрылся  пленкой   белка.

                 -  Чудо!   -  радуется  хозяин,   - Что  бы  я без  тебя  делал,  милая, -  а

это в  мой  адрес.

                 Чудо,  не  чудо, а тортилья   испанская  выщла  на  славу.   Теперь мои

гости  на  праздной  тарелке, а  я  в   раковине   кухонного  умывальника.

Дело  сделано.    Меня   ждет  темный  ящик,  а   их   нечто  мгновенное  и  иное.

                 Но   хозяин  доволен,  значит,  пункт  сдачи  металла  пока  не  грозит.