Осень

«С наступлением темноты все закрывают окна и двери, прячутся за шторами, чтобы в окно не заглянул несущий беды, призрак странника, — Ноа. Спасаются светом маленьких фонарей и свечей. 

Один взгляд несущего беды способен обеспечить человеку год несчастий. Не броди ночью по улице, иначе несущий беды проклянет тебя. Он очень опасен и ужасен. Единственное наше спасение — свет. Ноа опасно находиться на солнце, как и рядом с огнем. Его убежище — ночная тьма, которая таит в себе опасности, хозяином которых он является.»

Легенда выжжена в разуме каждого. Кажется, каждый слово в слово перескажет это. Жители небольшой деревни уже несколько поколений живут с таким убеждением. Никто не видел Ноа, никто не помнит как появилась эта легенда. И кто рассказал её впервые. Но этим даже не интересовались. У людей были другие проблемы, которые казались важнее анализа загадочной легенды. Им не казалось неправильным прятаться от темных мест, опасаться ночного неба, которое прячет солнце.

Доминик отличался от жителей деревни. Он — обычный сын пастуха. Их семья имела хорошую репутацию в рабочем плане: отец хорошо ухаживал за овцами, их шерсть и мясо были потрясающие. А самого Доминика все ласково называли «Доми». Его любопытство и простота забавляли людей, милый ребенок — таким его видели. 

А юношеские резвость и любопытство тем временем требовали ответы на вопросы. Но кто может ответить? Никто не знает кто такой Ноа, почему так поступает, как выглядит, что сделало его таким и кто первый его увидел. Все пожимали плечами и пересказывали легенду вновь, но уже другими словами. И конечно парню это не нравилось.

Долго так продолжаться не могло.

— Этой ночью я не буду спать. И под защитой света не собираюсь оставаться.

Он был решителен. Ничто не могло его остановить или переубедить. Неизведанное, конечно, пугало. И Доминик не был глупцом, который отрицает опасность. Но ему надоело людское равнодушие. Разве можно спокойно жить, не зная правды?

Вот Доминик не мог. И хотел узнать больше о Ноа. А кто, как не Ноа, даст ответы? Вдруг Ноа окажется обычным одиноким странником? А вдруг никакого Ноа вовсе нет? 

Первая осенняя ночь. Самое подходящее время, так посчитал юноша. Первый осенний день — день отдыха. Было принято отдыхать, оставлять работу и просто расслабляться, не переживая ни о чем. Родители будут упиваться алкоголем, а значит не смогут присмотреть за своим сыном. Доминик не мог упустить шанс. Другой такой будет нескоро.

Поздним вечером родители были уже довольно пьяны, а за окном стемнело. Наверное, достаточно, чтобы можно было найти несущего беды. Это было то время, когда стоило покинуть дом. Доминик остановился прямо у порога, боясь сделать первый шаг. Сильно ли изменится его жизнь после правды? Что он узнает? Кого встретит? Эта тьма пугала его гораздо больше, чем несущий беды. Несущий беды, как раз-таки, его привлек. И стал поводом встретиться с темнотой. Смотря на горящую свечку, что стояла рядом с зашторенным окном, Доминик мысленно извинился перед родителями. И сделал небольшой шаг. Маленький, но он позволил оказаться на улице.

Он не отрицал свой страх, однако шел дальше. Шаг за шагом, дома сменялись другими. А взгляд Доминика был прикован к небу. Это был первый раз, когда ему посчастливилось видеть безграничное ночное небо, усеянное звёздами. Это завораживало и удивляло. Доми не мог поверить, что всю жизнь прожил так, не видя такой красоты. Темнота может не только пугать! И он убедился на собственном примере.

Так, в собственном восхищении необычным видом, Доминик не заметил как дошел до окраины деревни. Дальше впереди начинался лес, а чуть до него стояло большое дерево. И из-за него слышался странный звук. Точнее...просто неожиданный. Что-то скребло по дереву. И юноша, набравшись смелости, обошел дерево. Он увидел сидящего незнакомца, спиной облокотившегося о дерево. С первого взгляда было видно, что это неместный. Огненно-рыжие волосы, корни которых почему-то были белыми, бледная кожа и серые глаза с белыми ресницами. Это удивило жителя деревни, но он быстро всё понял. Это Ноа.

— Здравствуйте.

Нарушил он молчание и осторожно сел рядом, стараясь соблюдать небольшую дистанцию. Мало ли несущему беды будет некомфортно.

Ноа лишь молча отложил нож на колени и взглянул на юношу, чуть повернув голову.

— Я Доминик. Вы — Ноа?

И протягивает руку новому знакомому, которого все до ужаса боятся. Доми и сам немного опасался, но готов был взглянуть страху в лицо. И сейчас он смотрел на Ноа. Доми удалось разглядеть веснушки на бледном лице. А таких в деревне называли поцелованными солнцем, что было хорошим знаком. Как будто подтверждение, что Ноа вовсе не такой ужасный, каким его описывали. Да и выглядит вовсе не жутко. Только необычно, нетипично для деревенских.

— Да.

Послышался голос несущего беды.

Всего две буквы, а Доминик успевает сравнить чужой голос с шелестом листьев на ветру. Этот Ноа казался тем, кто буквально дышит осенью. 

И Доминик, не дождавшись чужой руки, решает брать всё в свои руки, прям как изначально. В буквальном и переносном смыслах. Тянет свою ладонь ближе к Ноа и берет его левую руку, чтобы пожать. Крепко и резко пожимает, надеясь увидеть реакцию и показать заинтересованность. А несущий беды молча опускает взгляд к рукопожатию. Рука Доминика смуглая, немного грубоватая, но в ней ярко отражается человеческая юность. Рука Ноа покрыта небольшими шрамами от активной деятельности. На бледной коже это казалось странным. 

— Ты ведь странник, да? Ходишь по миру, видишь многое... У нас среди деревенских таких нет. И не было, хотя...может до разговоров о тебе они и были.

Начинает говорить Доминик, замечая молчаливость собеседника. Ему было интересно послушать рассказы про странствия.

Ноа первый отстраняет руку, чтобы вернуться к резьбе по дереву. Большим пальцем растирает начерченные карандашом линии, чтобы взять карандаш и начертить какие-то другие.

— Это моя обязанность.

— Почему? Можно же найти себе дом, построить. Вот ты с деревом работать умеешь, избу бы построил. Был бы дом.

И Ноа на людское непонимание может лишь вздохнуть, а затем взять нож и начать делать небольшие надрезы на деревянном куске. Он не смотрит на Доминика, ему нужно сконцентрироваться на деле.

— Не могу себя запереть в четырех стенах. Сколько тебе лет?

И логику странника Доми не мог понять. Тихо хмыкнул, задумался. Правильно ли он услышал вопрос? Его правда о возрасте спросили? А к чему это вообще? Деревенского отвлекли от изначальной темы, но если Ноа хотел знать, то Доминик вовсе не против. Загадочный парень задаёт вопросы, что казалось хорошим признаком.

— Завтра мне исполнится восемнадцать. И наконец-то я буду выглядеть взрослее в глазах остальных. Все говорят, что восемнадцатилетие — возраст, когда человек входит в мир возможностей. И становится полноценным человеком, который полностью сам распоряжается собой.

Теперь уже хмыкает Ноа. Кажется, он скептично относился к сказанному юношей. Он откидывает деревянную стружку и щурится, разглядывая небольшие очертания какой-то фигуры.

— Вот скажи, Ноа...а почему именно восемнадцать?

— Так когда-то решили люди.

И это был не тот ответ, который ожидал услышать Доминик. Ему представлялось, что причина будет более...захватывающей. Например, что какой-то человек в этом возрасте подвиг совершил, или что восемнадцать имеет в себе какое-то послание или силу, как руны, допустим.

— Прямо как то, что какие-то «другие люди» решили, что ты опасен и всех проклянешь?

В голосе Доминика слышался скептицизм. Ноа поднимает взгляд от деревянного куска к глазам юноши. Серые встречаются с карими. Молчание было ответом.

— Нет? Тогда почему? Ну или как?

— Зачем.

Исправляет его вопросы на более правильный, хотя казалось бы, что разницы нет. Создаётся впечатление, что Ноа не хочет рассказывать правду. Ни о себе, ни о загадочных выборах человечества. И в целом он кажется не очень общительной личностью, однако Доминик не хотел сдаваться.

— Ага...зачем?

И Ноа приподнимает брови. И обычно спокойное лицо приобретает оттенок удивления. Но затем он слабо хмурится. Словно стараясь вернуть ту беспристрастность.

— За тем, чтоб людям жилось лучше.

Теперь хмурится Доминик. И переводит взгляд на свои колени, задумывается. Житель деревни не мог понять, каким образом подобное поможет людям жить лучше. Ограничения делают лучше? Он ждал годы для того, чтобы узнать вот это? Сидя рядом с Ноа, видя, что он не опасен и не проклинает никого...слыша, что восемнадцатилетие выбрали как переход во взрослую жизнь просто "потому что"... Доминик был недоволен.

— Кому лучше? Каким людям? Они трясутся от темноты, хотя это часть мира! Нас заперли здесь, а я может хочу мир узнать. Мне не нравится сидеть, мириться с тем, что я не увижу то, что скрывается за горизонтом моря. Я не могу равнодушно проходить, видя вдалеке горы, не зная, что там по другие их стороны, что на их вершинах. Я сегодня впервые за всю жизнь увидел ночное небо! Я даже от прабабушки о нем узнать не мог.

Среди своего эмоционального высказывания он ярко всплеснул руками, чуть не задев чужие волосы. Похоже эта тема сильно его волновала. И возмущала. А Ноа и не вздрогнул. Быстро смирился с яркой личностью своего собеседника. Хотя ему более привычно было то, что люди ограничивают себя. А этот так и рвался прочь от традиций.

— Ты ведь знаешь, что там, да? Ты видел многое, ты ведь странник. Ты видел другую сторону горы? Был на её вершине?

— Я там не был. Слишком холодно.

И Доминик удивлённо смотрит на Ноа. Холод горы таким очевидным для него не казался. Как он мог знать это? Он ведь даже рядом с горой не был. И Доми не понимал многого. И всё потому что так решили другие люди. Закрыли себя вот здесь и дрожат от тьмы. А может даже и от собственной тени. Такие тоже есть.

— Тогда откуда ты это знаешь?

Вполне ожидаемый вопрос.

Это Ноа не удивило. В целом он успел уже понять суть этого человека, потому больше не удивится. 

— Когда ты родился?

Задумчиво спрашивает странник, продолжая делать небольшие надрезы на дереве, а затем убирая маленькие кусочки, отрезанные от фигурки. Он вновь уходит от темы. Как совсем недавно, но в этот раз, в отличие от предыдущего, Доми этого не оценил.

— Я? В 1883 году. Но не уходи от темы. Почему на вершине горы холодно? Как? Откуда там холод? Почему ты это знаешь, если не был там? 

Ноа чуть кивает и продолжает что-то вырезать. Юноша обращает внимание на это занятие. Обхватывая рука и колени, разглядывает.

— Что это?

Эта говорливость начинает немного утомлять несущего беды. Очень много разных вопросов. И приходится часть игнорировать. Но Доминик не гордый, переспросит.

— В конце покажу.

Вероятно, это про конец работы, когда фигурка будет завершена. И деревенский кивает, радуется, что увидит итог. Но затем чуть дёрнул голову, возвращая себя к мыслям о горе. Он должен не отступать от темы.

— Так что про гору?

И умолчать не получится. Он готов много раз переспрашивать. Ему не сложно. Доминик желал получить ответы, потому сейчас, кода есть возможность, он хотел узнать побольше.

— То же, что и про людей, говорящих обо мне.

И парня это интересует ещё сильнее. Есть ещё люди! Такие же как Ноа? Наверняка это кто-то из его близких, его семья, что рассказала о холоде горы. Они очень похожи? Или отличаются? У Ноа необычная внешность, его семья такая же?

Доминик молча улыбнулся своей догадливости, думая, что его рассуждения верны. Ему казалось, что Ноа не захочет говорить про это, потому её стал уточнять. Он уже понял главное!

Об их разговорах можно говорить ещё долго. Рассуждать, анализировать и пытаться разгадать ответы Ноа на восторженные, а то и возмущенные вопросы Доминика. Но их разговор не длился вечно. Доми начал замерзать, плечи подрагивали, а пальцы растирали их, чтобы немного согреть. Тем временем странник не реагировал на температуру, спокойно делал последние штрихи в своей работе. Доминик пообещал не смотреть на то, что получается, пока Ноа не закончит. Хотя его об этом не просили, но переубеждать или что-то в целом по этому поводу говорить несущий беды не собирался.

— Думаю, мне уже стоит возвращаться домой. Но я подожду пока ты закончишь, Ноа!

И сам Ноа лишь кивает. Затем чуть крепче сжимает небольшую фигурку в своей руке. Она обрела четкую форму, но в темноте спрятанную под руками вещицу не разглядеть. Хотя странник не особо старался спрятать её.

Парень со странными волосами повернулся к кареглазому.

— Посмотри на деревню.

— Что? Зачем?

Ноа молча смотрел на замерзающего человека. Не отвечал не двигался, молча смотрел и ждал. Доминик пожал плечами и опёрся спиной о дерево. Затем обернулся, стараясь получше разглядеть деревню.

В глаза резко ударила вспышка света. Доминик зажмурил глаза. Звук сгорающей древесины, какой-то шум. А в глаза всё бьёт яркий свет пламени. Ему еле удалось открыть глаза. И когда это произошло, он увидел сгорающую деревню. Юноша растерялся, что это? Всё же только что было нормально. Он с испугом повернулся к Ноа, но никого не увидел. А шум огня сменился на гул ветра. Стоял запах дыма. И дерево куда-то исчезло, оно больше не скрывало от неба. Ночного и бесконечного. На дрожащих ногах непонимающий Доминик поднялся и обернулся туда, где должно было быть дерево. Это был его третий поворот. Никакого дерева не было. Но было надгробие. А рядом с ним, слева, стояла небольшая фигурка. Она была в виде кошки, такой очаровательной и аккуратной. 

«Доминик Оддли»

«02.09.1883-01.09.1900»

«Мне завтра не исполнится восемнадцать. И я не смогу выглядеть взрослее в глазах других.»