Между сном и Навью

Прошлую ночь я почти не спал. В редкие минуты забытья я видел старый деревенский дом. Внутри, кроме лавки и расколотого в щепки стола, не было ничего. Я стоял посреди комнаты в густой темноте. Тьма обнимала меня, ласкала тонкими холодными пальцами, сжимала горло. Леденящий нутро шепот пробирал до костей. “Беги и прячься!” Вдох. Я просыпался в холодном поту. “Беги и прячься!” – эхом звучало в голове. Ноги гудели, будто я пробежал марафон. Завернувшись в одеяло, спрятавшись под подушку, я вновь проваливался в тот кошмар.

Будильник зудел стальной пчелой у виска. Кое-как собрал свою волю в кулак и вещи в рюкзак. На душе было легко. Я был даже рад, что покидаю этот город. Тогда мне казалось, что всё дело в “нехорошей” квартире: маргинальный хозяин апартаментов порешал всю свою семью и выпрыгнул в окно. Было это лет десять назад. Соседи уверяли, что не раз видели его призрак. Мало кто задерживался в этой квартире. А я был скептиком. Был.

Июньское утро улыбнулось высокой синевой неба. Я спешил в любимую кофейню за дозой бодрости.

– Один кофе с собой!

Бариста смотрела на меня карими уставшими глазами и безразличием. Я улыбнулся ей, протянул купюру. В её кофейном взгляде было не больше дружелюбия, чем сахара в моём двойном эспрессо.

– Спасибо за заказ, хорошего дня, - выдало это подобие человека, убирая деньги в кассу.

Сделав смачный глоток горчащей бодрости, я направился к автобусной остановке. Ноги несли меня сами. С совкового покосившегося остановочного павильона начиналась моя новая жизнь. Солнце щедро слепило глаза. Очки я оставил на дне рюкзака, но доставать их было лень. Щурясь светилу, улыбался широко и по-идиотски. Дачники заняли самые выгодные позиции, подобно бегунам на спринте. Студентики робко мялись среди этих тяжеловесов. Я стоял чуть поодаль.

Мне всегда нравилось наблюдать. Рассматривая людей, представлял, кто они и как живут. Это была своеобразная игра. Первым в очереди был ветхий старикашка. Клетчатая рубашка была выглажена идеально, что говорило о наличии супруги или военном прошлом. Торчащий из бокового кармана пузатого рюкзака термос был тщательно начищен и отчаянно бликовал на солнце. Женат. В подтверждение моей догадке он убрал прядь со лба правой рукой, сверкнув кольцом на безымянном. Бинго!

Рядом со счастливым семьянином стояла кучка подростков. Школьные сумки трещали по швам. Но не от учебников. Проглядывал силуэт полуторалитровой тары. “Тусняк на даче,” – усмехнулся я сам себе. Конечно же, там был лимонад! Ну а кто из нас не был подростком?

– Беги и прячься, - свистящий шепот над самым ухом и обжигающе ледяное прикосновение на плече заставили меня вздрогнуть.

Вдох. Я повернулся. Никого в радиусе трех метров. Солнечный удар? Галлюцинации? Мой болезненный судорожный взгляд всё ещё искал источник тех слов. На белой футболке остались еле заметные следы золы. Длинные тонкие пальцы. Три пальца и продолговатая ладонь. Горячим полуденным ветром обдало лицо и смело следы моих галлюцинаций. Я выпал из реальности.

– Эй, модник, - крикнул водила автобуса, - до Усини едешь?

Этот город явно не хотел расставаться со своей безвольной игрушкой, думал я. Оглянулся, мысленно прощаясь, сел в автобус. Так начался мой путь.

Дорога не отличалась разнообразием: мелкие деревушки, поля, проселка и густые пролески. Трасса с цивилизацией осталась позади три часа тому назад. Я не спал, считал километры до моей новой жизни, вычеркивал из своих наблюдений пассажиров. Одним словом, развлекал себя как мог.

Еще три часа остались позади. Тревога испарилась с остатками пота. Полупустой салон автобуса подтверждал истину “Меньше народу – больше кислороду”. Дышалось легче. Я даже вздремнул. Моим же соседом был тот самый старик. Иногда я прислушивался к его дыханию, уж больно безмятежным и неестественным был его сон. Но он будто слыша мои догадки, похрапывал.

По моим подсчетам, в Усинь я должен был приехать часам к девяти вечера. Съестные припасы рюкзака таяли. Телефон разрядился. Всё тело ломило от долгого пребывания в позе шахматного коня. Скука наваливалась, заставляя страдать фигней: дышал на окно, рисовал человечков, пересчитывал стежки на обивке сидения. Я чувствовал себя пятилеткой и самому было до ужаса смешно.

Выглаженный старик проснулся. Смотрел на меня выцветшими серыми глазами, мне даже стало неуютно.

– А ты напрасно веселишься, малой, - улыбнулся он беззубым ртом.

– Вы тоже в Усинь едете?

Я надеялся, что мой вопрос повернет странный диалог в русло пустой болтовни случайных попутчиков.

– Зря ты тудой собрался, ох зря!

Открылся блестящий термос. Пахнуло луговыми травами, пригретыми летним солнцем, легкие ноты лесной чащи оставили горький шлейф крапивы. Старик хлебнул отвар и снова повернулся ко мне. Вдох. Я напрягся. Хотелось перескочить через сиденье и забиться в углу салона.

– Ты, - морщинистая рука ткнула меня в грудь, мороз пробежал под кожей, вздымая табуны мурашек, - не в ту сторону бежишь, малой. Она тебя всё равно погубит!

Автобус продолжало трясти по бездорожью. Сумерки сгущались. В открытое окно с присвистом врывался еловый аромат, неся прохладу. Я мог поклясться, что в какой-то момент услышал где-то над головой знакомое “Беги и прячься”, сопровождаемое жутким хохотом.

– Дедуль, объясни, дураку, - начал я, но старик приложил палец к своим губам, тихо улыбаясь.

Жест был понятен, оттого и стало еще неприятнее. Спазмы рвали желудок, наполняя рот горечью. Голова кружилась то ли от утомительно долгой дороги, то ли от абсурдности ситуации.

– Нави час пробил, беги и прячься, малой!

Меня стошнило. В ушах гудело и на повторе стучало в виски “Беги и прячься”. Зеленая слизь, смешавшаяся с остатками обеда, исторгалась безудержным потоком.

– Шеф, тормози! – Слышал я сквозь гул.

Автобус качнуло. Меня подхватили чьи-то руки и выволокли из салона. Я сел на траву. Тонкие колоски щекотали подбородок, шею, забивались в нос. Чихнул раз, второй. Пелена слёз размыла стоявший в нескольких шагах автобус, превратив его в белое пятно. Закрыв глаза я молил лишь об одном, чтобы проснуться.

Звуки стали тише. Сердце стучало набатом в груди. Пульс грозился пробить черепную коробку. Похолодало. Я открыл глаза. Автобуса не было. Просёлки тоже. За моей спиной невозмутимым исполином возвышался вековой хвойный лес. Передо мной было бескрайнее поле. Где-то в метрах ста я заметил удаляющуюся фигуру старика.

Вдох. Думать я тогда не мог. Повинуясь инстинктам, встал на ноги и пошел за дедом. Я ускорил шаг, но этот странный старикашка будто чуял, ускорялся. Перешёл на бег. Лёгкие жгло. Догнать его я не мог, а потом потерял из виду. Он растворился в поднимающемся тумане. Стихли звуки шагов. Тишина резала слух. Было слишком тихо.

Я остановился. Футболка и шорты липли к телу. Безумная гонка стерла напрочь остаток рассудка. Я не понимал, где нахожусь и что со мной происходит. Под ногой что-то хрустнуло. В сумерках мне показалось, что это кисть. Человеческая кисть! Два шага назад, как мне казалось, дадут мне и чувство безопасности, и прояснят ситуацию. Нет.

Вдох. Снова закрыл глаза. Доверившись слуху, я впитывал звуки приближающейся ночи. Ветер чуть слышно трогал колосья, макушки деревьев. Ухнула сова. Залился трелью соловей. Впервые в жизни я так радовался звукам!

Вдох. Я открыл глаза и очень сильно пожалел: передо мной стояло нечто. Существо похожее на человека. Или мне таковым хотелось его видеть. Впалые глаза на сером лице горели жёлтыми углями. Оно тянуло ко мне тощие костлявые руки с неестественно длинными пальцами. Я слышал смрад его дыхания. Запах гнили, пыли, сладкий до тошноты.

“Беги и прячься” – я вспомнил с какой ухмылкой говорил эти слова старик. Я бежал. Не оглядываясь бежал в сторону леса. С каждым шагом, с каждым прыжком с кочки на кочку, лес отдалялся. Оно бежало следом. Я чувствовал его взгляд затылком, кожей, всем нутром. Я знал, чего оно хотело. Лишь в этом я не сомневался.

Легкие рвало, голова снова закружилась. Я закусил губу. Кровь сочилась, стекая по подбородку на белую футболку. Вкус соли и железа разлился во рту. Запах крови ударил в нос, дурманя и дразня моего преследователя. Я бежал, закрыв глаза. Я вспоминал свои два года в семинарии. Я знал, кто идет по моему следу. Но больше не мог припомнить ничего. Никогда бы не подумал, что встречу настоящего упыря. Я был бесполезен сам себе. Это придавало мне сил и отчаяния бежать еще быстрее.

Упырь не отставал. Нелюдь, жадная до человеческой плоти. Меня съест упырь!

До леса оставалось совсем чуть-чуть, когда я заметил две тени у самой крайней ели. Мне виделась рыжеволосая девушка в белом платье. С ней рядом стоял старик в распошитой рубахе. Я слышал, они спорили. Или мне так хотелось думать. Но это были люди. Вдох. “Пусть это будут люди!”

Я снова закрыл глаза и вложил все оставшиеся силы к последнему рывку, чувствуя как острые когти уже цепляют ткань на спине. Я оторвался на долю секунды, но эти секунды стали моим спасением.

Девушка бежала мне навстречу. Она улыбалась. Рыжие кудри огненной волной колыхались в такт легкой поступи и молодой упругой груди. Я пытался схватить за руку это чудесное создание, чтобы упырь не поймал её, но она лишь усмехнулась и плавно обогнула меня, лукаво подмигнув.

Я боялся оглянуться. Остановился и стоял. В голове вырисовывались чудовищные картины: нежить рвёт девичью плоть, кровь заливает огненные локоны, растекается по платью. Я был бесполезен.

Вдох. Я стоял у кромки леса. Старика в белом нигде не было. Оглядываться было нельзя. Но она… Я молился как мог, позабыв все священные тексты.

Раздался сдавленный хрип. Что-то зачавкало и захохотало. Хруст костей, хлюпающие звуки рвущейся плоти. Протяжный вой чуть не разорвал барабанные перепонки. Опустившись на колени перед старой елью, мои иссушенные безумной погоней губы шептали “Спаси и сохрани…”

– Молодой человек! Выходите, Усинь!

Старик в выглаженной рубашке заглядывал в моё лицо, измученное то ли сном, то ли Явью, то ли Навью.