Расклад

В темный и тесный блиндаж с трудом проникал свет сквозь узкий проход. Можно сказать, что и это и не проход вовсе – скорее лаз. На земле обессилено сидели двое, наставя друг на друга оружие.

- И долго мы так будем сидеть? – спросил первый, что был ближе к лазу. И продолжил:

- Тебе зачем все это? Выходи, пойдем – я скажу, что ты сдался добровольно и сопротивления не оказывал.

Сидевший у стены ничего не ответил, лишь усмехнулся. Силы его были почти на исходе, он явно выглядел слабее своего визави – ему было просто лень говорить. В конце концов, он с трудом выдавил:

- Могу предложить тебе то же самое…

Ситуация действительно выглядела для обоих патово, расстояние до позиций, что с одной, что с другой стороны было примерно одинаковое. Оба они не вернулись, обоих, возможно будут искать – каждого свои. Вопрос: кто первый найдет. Наиболее вероятный ответ на этот вопрос знали оба: у сидевшего возле лаза шансов несоизмеримо больше просто потому, что второго могли уже списать. Но, каждый надеялся, и эта надежда вносила свои коррективы в безмолвный спор.

- Жить хочешь? – настаивал сидевший возле лаза.

- А ты? – не сдавался второй.

- Мы оба хотим! Давай по-другому. Если умирать: тебе есть ради чего?

- А тебе? – настаивал обитатель блиндажа.

Патриотический порыв, идейное настроение, ненависть и праведный гнев – это становится чем-то далеким и убогим в такие минуты. Думается совсем о другом: о сыне, который где-то, возможно также сидит и пускает безадресно очереди из своего АК по редким полосам зеленки, разделяющим запущенные пашни. Думается о дочке, которая, возможно, сейчас бежит из школы домой, а портфель ей несет ее одноклассник, с которым она провожала отца, решившего добровольно отправится за сыном, ранее мобилизованным в армию. Думается о жене – просто думается. Совершенно инстинктивно, сидевший у лаза, не думая, ответил на этот вопрос:

- Ради своих!

- И я ради них, - еле слышно прозвучал голос из темноты.

- Но мы не собираемся никого убивать или истреблять, - истошно закричал незваный гость.

- И мы не собираемся, - спокойно ответил голос из темноты.

В спертом воздухе повисла пауза. Обоим на миг показалось, что все это не имеет никакого смысла. Но в этой бессмысленной игре на кону стояло самое дорогое, что дается человеку – жизнь.

Голос из глубины блиндажа нарушил молчание:

- Опусти ствол, успеешь еще…

- А ты? – ответил немолодой весьма солдат бодрым голосом.

- А я… - голос из темноты говорил не спеша, - а я не стреляю в друзей. Саня, опусти ствол.

У Сани обожгло внутри, легкий холодок пробежался по спине. Он замер, сидевший напротив, кого он держал под прицелом мало того, что знал его имя, он называл его другом. У Саши было мало друзей, очень много товарищей и знакомых, и даже те, с кем он делил паек и место на позициях, он не считал друзьями – боевыми товарищами, случайно оказавшимися в одном месте. К понятию друг Александр относился трепетно, чего также требовал от остальных. Когда его сын, будучи совсем маленьким, представлял ему нового знакомого и обозначал его словом «друг», Александр не стеснялся прямо в присутствии нового знакомого отчитывать сына: «Какой он тебе друг – вы знакомы всего десять минут!» Конечно, не все на Земле думали, как он, но голос из темноты, сказал это, и Александр увидел, как направленный в него ствол АК-74 с изрядно покоцанным компенсатором медленно опустился вниз.

- Кто ты, откуда ты меня знаешь? – удивленно заговорил Александр, все еще держа палец на спусковом крючке и направляя ствол в сторону своего визави.

В ответ он услышал лишь клацанье – автомат врага был поставлен на предохранитель. Но Александр, уже искушенный воин понимал, что это может быть уловка: в темноте может скрываться другой незаметный ствол, например, пистолета. Но, враг знал его имя. Не выдержал он или решился – в данном случае это было равнозначно, но он опустил автомат.

- Ты кто? – на одном дыхании пробурчал он.

- Женя, Женя я Мокроступов, 10-й А, школа группы войск в Германии.

Холодок вновь пробежал по спине. Такого не могло быть, но в то же время, только так быть и могло. Братство выпускников школы Группы Советских Войск в Германии, где учился Александр, было больше, чем дружба – именно братство. Это была его семья. Безусловно Женя думал точно так же. Это братство было пронесено через время, годы и невзгоды, через вывод войск из Германии, развал Советского Союза. Ничто не сломило их дружбы. На некоторое время они потерялись. Будучи детьми военнослужащих, они, как правило выбирали профессию военного. Военные дороги часто пересекаются, многие из них встречались и рассказывали друг другу о тех, с кем они поддерживали связь. Кто-то этой связи не терял, держась вместе. Кого-то жизнь, предложив пройти через лихие девяностые, еще больше сблизила. И что бы ни случалось в этой жизни- никто из них не предал друг друга, не отказал в помощи, не бросил в трудную минуту. У этих людей была неоспоримая и безотзывная лицензия называть Александра другом. Они стояли над государствами, законами и правилами – между ними правил свой устный, неписанный кодекс, подобно устной Торе времен покорения Иерусалима войсками римлян. Перед Александром сидел его брат, не родной, но такой, без которого Александр был бы не тем, что он есть, а чем-то иным, чего он сам не представлял и о чем он знать и даже думать не хотел. Вскоре появился интернет и социальные сети, они начали находить друг друга, и в один день они встретились, и даже нашли некоторых учителей, с которыми им особенно повезло, и которые также присутствовали на встрече. Это было спустя почти 30 лет, но в этот день они были молодыми. Плечи сбросили уже тяжелые погоны, а души пережитые годы. В этот день время было положено на лопатки. Всесильное и жестокое время, которое точит камни и разрушает города, в этот день устоять не смогло и сдалось. Были там и Александр, и Евгений. Евгений не сразу узнал Александра. Глаза давно привыкли к темноте, голова кружилась от полученной контузии. После взрыва снаряда, почти попавшего в блиндаж, все его товарищи немедленно его покинули. Оглушенный Евгений осел по стенке. Вероятно, товарищи решили, что он не жилец. Его разбудил голос Александра, предлагавшего сдачу в плен. Приходивший в себя с трудом Евгений, решил, что он видит сон, в котором все они снова вместе, смеются и вспоминают былое. Открыв глаза, Евгений видел лишь силуэт, не различая деталей лица, но голос… Голос снова и снова возвращал его в прошлое. Назвав своего врага по имени, он все еще сомневался, но почувствовав замешательство, Евгений понял, что не ошибся. Именно в этот момент он опустил автомат и поставил его на предохранитель.

Выпускники школ группы Советских войск в Германии, независимо от того, подошел ли срок службы их родителей в группе ли нет, по окончании школы должны были покинуть территорию ГДР. Позже эти правила были изменены, но в бытность учебы Александра и Евгения привила были такими. С мальчиками было проще – в большинстве своем они становились курсантами военных училищ. Девочки попадали под власть бабушек или иных родственников. Многие уезжали с родителями, если окончание срока службы родителей совпадало с выпуском из школы. Всех их веером развеяло по бескрайним просторам Советского Союза, без оглядки на национальности, вероисповедания и предпочтения. Затем, совершенно их не спрашивая, их разделили государственные границы стран, образованных на израненном теле Советского Союза. «Ты кода в Союз?», «Ты где жил в Союзе?» - так спрашивали они друг друга там в ГСВГ. Нет ГСВГ, нет Советского Союза, нет ГДР. Есть только они. И вот они встретились. Встретились снова в полу разворочённом блиндаже, держа друг друга на прицеле.

- Жека!, - вырвалось у Саши, - Почему ты здесь?

Он бросился к Саше и обнял его, как обнимают брата, которого уже не рассчитывали увидеть живым. Он прошептал снова:

- Жека, почему ты здесь?

- А ты почему? – спокойно ответил Евгений.

- Ну я же офицер, да в запасе, но мобилизованный. Я же присягу давал.

- И я давал, - ответил Евгений.

Саша снял сферу и облокотился об стенку, сев рядом:

- Ничего не понимаю, почему же так получилось?

- Что значит почему, ты говорил, что если жить и умереть, то ради своих…

- Ну да.

- Ну так и я ради своих. Только твои – там, а мои – там: таков расклад получается.

Александр посмотрел на Евгения. В этот момент он ощутил себя картой в руках властного игрока, который выкинул его на игровое поле. Другой игрок выкинул Евгения. Они были равнозначными картами и одна побить другую могла только в том случае, если кто-то из них – козырь. Но козырем Александр себя не чувствовал. Евгений, также, на козырь был не похож. Значит одного из них подкинули к другому при ходе на кого-то третьего – кому предстояло отбиваться.

- Что будем делать, брат? – спросил Евгений.

- Разбежаться не получится – дроны засекут. Меня искать будут. Если найдут – тебя кончат, если, конечно, ты не сдашься.

- Не сдамся, - ответил Евгений, - для наших эта позиция очень важна, ее будут отбивать. Если отобьют – кончат тебя, если, конечно, не сдашься.

- Не сдамся, - твердо ответил Александр.

В этот момент каждый из них думал о чем-то ином, что, может быть есть третий путь. Но оба они были на игровом столе, кто-то должен был их либо отбить, либо принять – оба варианта пахли смертью, неизбежной и неминуемой. Надо было ждать темноты, с приходом которой к ним в блиндаж заглянет старуха с косой и кого-то из них заберет. Кто-то из них останется жить, хотя бы еще какое-то время. Вот такой вот расклад.

- Ладно: что будет – то будет, - заключил Евгений, - Как твои-то? Родители живы?

- Матушка жива. Отец лет пять как умер.

- Болел?

- Да, преимущественно старостью – мы все умрем, - обреченно сказал Александр.

- Ладно, про смерть все уже понятно, ты про живых рассказывай, - приободрил его Евгений.

- Ну что про живых? Сын майор уже, тоже где-то тут. Дочка институт закончила, японским владеет, в Токио была на стажировке. Сейчас дома, работала в японской фирме какой-то, пока вся эта хренотень не началась. Сейчас, если честно не знаю – после Ковида все научились по домам работать, япошки в особенности. Вот она с ними через комп и работает. Жена в школе физкультуру преподает, по своей специальности в спортшколе гандбольную команду тренирует. Так и живем: женщины там, мужчины здесь. А твои?

- Мои? Сын капитан, тоже где-то тут. Дай Бог, чтобы с твоим не встретились. Дочки растут в академии водного транспорта учатся, а жена в этой академии преподает иностранный язык. Так и живем: женщины там, мужчины здесь.

- Да уж, - Александр вздохнул, - Какая-то оптимистическая трагедия получается. Неужели нельзя было по-другому?

- Трудно сказать, помнишь полигон Чуфара в Германии? Серега Томко у нас еще помню рассказывал, что грибы туда ходил собирать, что знает место, куда снаряды редко долетают…

Оба сильно рассмеялись.

- Да, - увлеченно подхватил Александр, - Сейчас особенно смешно – можно сказать, мы с тобой за грибами сходили.

- Ага, только на Чуфаре никто не жил, не живут на полигонах и полигоны не устраивают там, где кто-то живет. Жил себе человек где-то, а тут решили у него рядом с домом аэропорт построить, стали самолеты над домом летать. Неприятно, и никто его не спросил. А что уж говорить, если дом в центре полигона оказался…

- Ну да: одни не захотели стать полигоном – поэтому им стали другие. Вот уж расклад-то.

- А вот интересно, - медленно, но уже увлеченно стал рассуждать Евгений, - Кому из нас памятник поставят: тебе или мне?

- Расслабься, - опять обреченно ответил Александр, - Овику Ашкаряну никто памятник не поставил.

- А что с Овиком? – озабоченно спросил Евгений.

- Встретился, наверное, как мы с тобой с Исмаилом. Хотя, вряд ли, Исмаил насколько я знаю, уже генерал в армии Азербайджана – по окопам не лазит, а Овик добровольцем ушел Нагорный Карабах защищать. Больше вестей от него не было.

- Да, тоже расклад так себе, - вздохнул Евгений, - а еще о ком-то слышно?

- Что значит слышно? Ты же тоже в группе, в ватсапе есть.

- Ну да – есть! Значит все на месте и в то же время видишь, как оно получается, - Женя стал понемногу приходить в себя, - Как же, зараза, время быстро идет. Вот, когда ждешь чего-то хорошего, оно тянется еле-еле, а когда ждет плохого – бежит куда-то, сломя голову.

- Давай так, - предложил Евгений, - если твои придут первыми, ты кончай меня и уходи.

- А если твои придут первыми?

- Не знаю, - ответил Женя, - Я люблю вас всех, но если бы ты пришел ко мне домой в данных обстоятельствах, то именно из-за любви к тебе я бы тебя убил. Но здесь… Не знаю – извини, как получится.

- Я все равно живым не дамся – уверенно сказал Саша, - Так что, не сомневайся.

- Да, чем дальше в лес – тем толще партизаны, - съязвил Женя.

Тем временем, свет, проникающий через лаз, начинал тускнеть. На землю опускалась ночь, словно туча, скрывающая все неприличия.

Друзья сидели молча. Они были в этот момент именно одинаковыми, если есть на свете Бог – вряд ли он мог их различить как-то в этот момент, они были близнецами. Только цвета повязок были разными.

Саша опустил глаза посмотрел на свою повязку, вздохнул.

«Check there», - друзья четко услышали голос на английском, доносящийся снаружи. В блиндаж что-то влетело. Евгений инстинктивно схватил Александр и навалился на него всем телом. Оглушительный взрыв, казалось, расколол голову, в глазах Александра потемнело – он потерял сознание.

Александр очнулся. От белого вокруг рябило глаза. На какое-то мгновение ему показалось, что он на облаках. С трудом приподняв голову, он понял, что он в больничной палате. Рядом с кроватью, на табуретке сидела жена. Он улыбнулся. Потихоньку он стал воспринимать действительность, память начала возвращаться. Жена бросилась к нему, не скрывая слез, и обнала мужа.

- Полно. Полно те, - прошептал Александр, - Сын как? Где он?

- С ним все в порядке – он переведен в тыловую часть, рыдая сказала она.

- Ну вот видишь – и я переведен в тыловую… часть, - рассмеялся Александр.

Вдруг он вспомнил, что произошло, вспомнил голос Евгения. Ему стало не по себе – он бы не обнимал сейчас супругу, если бы не он. Все братство его одноклассников, следуя неумолимо общей тенденции стало шаг за шагом разделяться на сочувствующих и ультра-патриотов. Казалось, еще немного, и братству настанет конец. Те, кто это понимал, просто молчали, стараясь не поднимать пограничные темы и поддаваться на провокации.

- Слушай, - сказал Александр жене, - телефон мой с моей симкой у тебя с собой?

- С собой, - ответила жена, - он остался у друзей.

- У каких друзей?

- Ну так-то мы не у себя на родине, мне сообщили, что ты тут – я все бросила, приехала. Благо, тут друзья отца живут, у них приютилась.

- Сколько ты уже тут, сколько времени прошло, как я тут? – вдруг опомнился Александр.

- Десятый день сегодня…

- Ничего себе расклад, - пробурчал Александр,

- В смысле?

- Да так, ничего, - Александр продолжил, - принеси телефон, пожалуйста, очень надо, заряди только его.

На следующий день Саша с нетерпение ждал пока загрузится его андроид. Затем с таким же нетерпением ждал, пока загрузится архив группы в меседжере за все время, пока он не был на связи. Наконец-то. Александр жадно листал сообщения в группе. Вдруг, он обомлел: писал Евгений. Он писал, что война для него закончилась, но он, к сожалению, не сможет больше ходить. Далее, он рассказывал о том, как он лечится. Лечится не на родине, а там, где медицина поставлена совсем на другом, качественно высоком уровне. И как там, где все так качественно и правильно, в целом хорошо. Ни слова, про то, что случилось, ни слова про Александра. Александр молча дочитал и удалился из группы.

Супруга, наблюдавшая за мужем ни капли не удивилась, зачем ему нужен был телефон. Такой крепкой дружбе она даже завидовала, так как в среде ее одноклассников ничего подобного не было – была, скорее, скрытая зависть. Лишь отдельные небольшие группки сохранили теплоты детской и юношеской дружбы. Но тут, она встревоженно взглянула на супруга и вкрадчиво спросила:

- Ты серьезно? Это же Ваша группа!

- Да, наша, - ответил Александр, - придет время вернусь. А пока война не только в окопах. Она еще там – и в ней участвовать не хочу!