Читатель, добрый мой приятель

Автор похмелил Чекова и пошёл на работу, ничего такого не ожидая.

Пока что персонажи под его контролем, и оставить их на пару дней ничем не чревато.

Как и рассчитывал автор, вернувшись, он застал всех в той же позиции: Чеков всё также продолжает неловко дефилировать, пергидрольной Ирме Штык импонирует внимание Гудрона Карловича, а Нектарий Семицветов до сих пор не утратил ярлык модного поэта.

Однако ж, перед тем как продолжить повествование, автор желает внести определённую ясность для особо въедливых читателей. Некая аляповатость и несуразности в тексте – на совести персонажей (это они так рыхло мыслят и невразумительно выражаются) и читателей (это они так...). Судите сами, автор – сам ещё тот Чеков, а Чеков – вполне себе состоявшийся автор. Автор (не Чеков, прошу не путать!) использует солидное и броское словцо «алАпажными», но в это же самое время Чеков (не путаем с автором!) лепит цинично и безапелляционно «алОпажными» к моральным устоям, а потом и вовсе позволяет себе дефилировать, и при этом ещё неловко!

Может сложиться впечатление, что автор действует по наитию и без заранее намеченного плана, специально запутывает читателя, и что его ведут герои, а не он их. Это не только кажущаяся видимость, это ещё и видимая кажущесть. Ну вот, вы видели? Опять влез этот настырный Чеков!

Давайте условимся, а то Гудрон Карлович вырывает перо из рук автора, тяжело дышит ему в ухо ароматами употреблённого, чем доставляет сильное неудобство и даже неудовольствие. Итак, условимся: все удачные находки в тексте будем рассматривать как мастерство автора, а червоточины – исключительно как самоуправство Чекова. Таким образом читатели сэкономят время на написание комментариев, а автор не будет вынужденно делать громоздкие отступления от текста.

Также позволим ещё одну небольшую и последнюю ремарку. Автор честно и ещё в первой главе хотел покончить с негодником Чековым, однако Гудрон Карлович воскрес с новой претенциозной идеей. Справедливости ради нужно отметить, что это уже не первый случай, когда создатель убивал Чекова, но каждый раз герой оживает и грозится оросить водопадом своего гения уважаемый и нежно любимый автором литературный портал. Поэтому сочинитель «умывает руки» и пусть дальнейшие события развиваются так, как будет изложено ниже.  

Зафиксируем всё же перед продолжением прерванной повести:

1) Чеков нёс свою пьяную рожу, а не дефилировал, как и предписано нормами русского языка;

2) Естественная блондинистость, за которую Гудрон Карлович принял пергидрольность, всегда притягивала героя, особенно если блондинка была таковой во всём: от кончиков вытравленных отбеливателем волос до левой височной доли головного мозга.

Вельми понеже.