|
Здесь опубликованы все рассказы авторов ЛитКульта.
Для удобства пользования разделом доступны рубрики. Работы расположены в обратном хронологическом порядке.
167 |
Г. Оккервиль
ДРАМАТУРГ
Однажды профессор медицины Евгений Евгеньевич и медсестра Марфа Сергеевна гуляли по Измайловскому парку. Евгений Евгеньевич хотел показать своей спутнице одну секретную полянку, на которой творились необыкновенные чудеса, но все робел и не решался сказать об этом. Марфа Сергеевна, девушка решительная, строгая, с чудесным, но мужественным лицом, первой и нарушила молчание.
- Вы больше не людоед, Евгений Евгеньевич - сказала Марфа Сергеевна, аккуратно, по чуть-чуть вдыхая чистый и прохладный осенний воздух.
- Кажется, вы немного расстроены этим обстоятельством, Марфа Сергеевна? - уточнил Евгений Евгеньевич - я не хотел бы досаждать вам слишком очевидным и кратким признанием. Слова «да» или «нет» звучат порой как пистолетный выстрел. Вы же знаете, так говорил великий Брюсов, он был трепетный и ранимый человек, каждая собака и каждый пустяк могли убить и укокошить его на месте, и я не решаюсь и не имею права хоть как-либо оспаривать его священные слова. Потомки не простят мне этого. Я не хочу, чтобы лет через двадцать или тридцать про меня бы сказали: «Евгений Евгеньевич, мерзавец, осиновый кол вам в глотку, вы погубили Марфу Сергеевну. А ведь у неё были золотые руки. Сколько ведер с селезёнкой и жёлчным пузырем она перетаскала из вашей операционной до ближайшего мусоропровода. Ей надо памятник ставить. А вам, вам, Евгений Евгеньевич, кол вам в глотку. А Марфе Сергеевне - золотой памятник на Красной или Болотной площади, где местечко найдется».
- Все это как-то неожиданно - заметила Марфа Сергеевна - Вы должны были предупредить меня. Я не готова к таким резким и внезапным переменам. Мое девичье сознание развивается эволюционно.
- Да, Марфа Сергеевна, человеческое мясо мне прискучило - продолжил Евгений Евгеньевич - оно такое, знаете ли, немного пресное. А за прошедшее время я распробовал свиную вырезку. В нашем гастрономе, как это ни удивительно, неплохая продаётся. Я покупаю раз или два в неделю, после работы. Профессорской зарплаты мне вполне хватает. Раньше, конечно, с мясом получше было, но и сейчас, в столь тревожное и зыбкое время, можно урвать лакомый кусочек. И вот еще королевские креветки, голубушка. Наваришь кастрюлю, глазеешь, как из густого месива карабкается и лезет к потолку увесистый кроваво-розовый пар, а потом... а потом ешь, похотливо постанывая, причмокивая и высасывая изумительную мокрую мякоть из прозрачного и колючего панциря. Все губы исколоты в кровь... Марфа Сергеевна! Голубушка... Свиная вырезка и креветки вполне заменяют мне человечину. Из них я автоматически извлекаю все необходимые мне вещества и ингредиенты, витамины и минералы. Они питают мой мозг, заставляют волнообразно двигаться руки и прочие явные и потаенные части моего организма.
- Минералы - хмыкнула Марфа Сергеевна - какое однако смешное и забавное слово.
- Минералы, ясноокая голубушка Марфа Сергеевна. Чему вы улыбаетесь? Мы все состоим из минералов.
Марфа Сергеевна и Евгений Евгеньевич вступили на покатый и продолговатый гребень Петровской плотины, далеко за спиной поезд метро застучал по рельсам и умчался куда-то в туманные края Благуши и Хапиловки, старообрядческий рай, прозябающий где-то за облупившейся древней кирпичной стеной.
- Мы с вами как два возвышенных анахорета, Евгений Евгеньевич - промолвила Марфа Сергеевна - идем и размышляем о минералах, королевских креветках, кровавом тумане и других невероятных чудесах мироздания.
- Да, Марфа Сергеевна - оживился Евгений Евгеньевич - как два возвышенных анахорета. Именно. Например, как... Как Пушкин и Батюшков. Или вот как Ли Бо и Мао Дзе Дун.
- Как Ли Бо и Мао Дзе Дун... - восхищенно пролепетала Марфа Сергеевна - Мы как два невозмутимых хомячка, прихотливо порхающих в колодце мрака и ужаса.
- Да, Марфа Сергеевна. Именно. Мрака и ужаса. Светлячка, наверное? - спохватился Евгений Евгеньевич - В наших силах все изменить. В наших силах вылететь наружу или подохнуть в четырех стенах, среди бревен и пауков. Кстати, вы не находите, что эта плотина напоминает брюхо кита, оставшегося здесь со времен последнего оледенения?
- Я как раз думала об этом - отозвалась Марфа Сергеевна - мне все казалось, что он вот-вот пошевельнется, и мы с вами полетим отсюда вверх тормашками.
- Представляю вас в полете, Марфа Сергеевна - усмехнулся Евгений Евгеньевич - вы тогда будете похожи на цаплю.
- Цаплю - поддакнула Марфа Сергеевна - в прошлой жизни я наверняка была цаплей.
- А я был персидским катафрактом - предположил Евгений Евгеньевич.
Марфа Сергеевна молчала, изумленная. Они миновали плотину, пошли было чуть вверх, по направлению к Царской пасеке, но вдруг свернули в сторону, на малоприметную и не слишком оживленную аллею.
«Я раньше здесь никогда не бывала» - подумала Марфа Сергеевна и почему-то встревожилась.
- Ваши страхи напрасны и нелепы - Евгений Евгеньевич словно читал ее мысли - Вам ли, отважной и дерзновенной медсестре, бояться Измайловского парка? Да ведь мы его вдоль и поперек исходили. К тому же, голубушка, я приготовил для вас кое-что вкусненькое.
«Что бы это могло быть?» - подумала Марфа Сергеевна. И на всякий случай мысленно и сладострастно облизнулась.
- Не надейтесь, что я вам подниму зарплату или совершу ещё какие-нибудь несусветные глупости, недостойные профессора медицины - вмешался в ее сокровенные размышления Евгений Евгеньевич - вы же сами знаете, что сейчас черте что творится с денежной массой и куда она вся уходит. Я специально для вас, золотая моя голубушка, припас кое-что особенное. Ну, наберитесь терпения. Вот еще пару шажочков.
Чуть впереди угадывалась поляна, и деревья понемногу и нехотя расступались, и солнце пробивалось сквозь янтарные сосны, и оттуда, с воображаемой фантастической прогалины, доносились громкий собачий лай и раздавались редкие ружейные выстрелы, словно некий великан, от нечего делать, ломал об колено дюжие сухие ветки.
«Удивительно - подумала Марфа Сергеевна - ружейные выстрелы... Собаки... Ничего подобного раньше здесь не было. Чудеса! Кто бы мог посреди Измайловского парка затеять всю эту кутерьму и уж тем более ружейную пальбу».
- Это что, какая-то охотничья выставка? - обратилась она к Евгению Евгеньевичу. - С каких это пор в Измайловском парке проводятся охотничьи выставки? Со стрельбой и пальбой?
- Да вот прямо с сегодняшнего дня, изумрудная Марфа Сергеевна - не без ехидства сообщил Евгений Евгеньевич - прямо вот с этой вот минуты, если вам угодно. Сейчас все сами увидите. А дальше, как я уже говорил, все зависит только от вас.
Они вышли на довольно-таки обширную поляну. По всем ее закоулкам и загогулинам были, как пригоршни пшена, рассыпаны группки обывателей, которые слонялись из угла в угол, смеялись, болтали друг с другом, фотографировались, будто бы на встрече старых школьных друзей и, судя по всему, необычайно весело проводили время. Как это ни удивительно, Марфа Сергеевна не заприметила ни одной собаки. Там и сям, правда, белели некие пятна, словно под ногами путались и вертелись неугомонные болонки или непоседливые шпицы. Но пятен этих было мало, пятна эти были слишком расплывчаты и не ясны. Клочья сахарной ваты, оброненные на сырую землю, да и только. Бесшабашных охотников, палящих почем зря из двустволок, тоже было что-то не видать.
- Это поляна Абсолютного счастья - Евгений Евгеньевич посмотрел на Марфу Сергеевну, словно делал ей царский подарок - Иными словами, мой долгожданный маленький сюрприз.
- Абсолютного счастья? - не поверила Марфа Сергеевна - Абсолютного счастья?
- Ну разумеется - ответил Евгений Евгеньевич, осуждая Марфу Сергеевну за сиюминутное сомнение - Ну-ка, загляните в темный и пыльный чулан памяти и живенько извлеките оттуда что-нибудь уютное, хорошее, доброе, забытое давным-давно. Что-нибудь про собак и охотников.
- В детстве, миллион лет тому назад, я видела одну выставку собак на окраине Мытищ - припомнила Марфа Сергеевна - Там были борзые, стройные и рослые словно лошади, которые смотрели на меня умными человеческими глазами и молча разевали длиннющие пасти. Наверное, в их глотку товарный состав мог бы въехать. Я смутилась и подумала, что я - это всего лишь маленькая куропатка перед лицом Господа. А так мне и правда было очень хорошо.
- Вы были куропаткой, Марфа Сергеевна? - спросил Евгений Евгеньевич.
- Сначала я была куропаткой. Потом я стала цаплей. А потом, через тысячи превращений, я наконец-то стала Марфой Сергеевной - подтвердила Марфа Сергеевна.
- И всем было хорошо?
- Всем было хорошо - согласилась Марфа Сергеевна - все были счастливы от прозрачной и ясной осени, дыма сжигаемой листвы, от лающих и тявкающих собак, от того, что старые деревянные дачи ещё не сгорели и не застроены уродливыми и никчёмными небоскребами.
- Вот видите - подхватил Евгений Евгеньевич - я, по мере своих возможностей, воспроизвел ваши самые лучшие воспоминания. Ну и как вам?
- Да вы, Евгений Евгеньевич, прирожденный Демиург - благоговейно промолвила Марфа Сергеевна - Я готова таскать вам ведра до конца дней своих.
- Ну, Демиург немного зловещее слово - смутился Евгений Евгеньевич - от него веет холодом преисподней. Давайте вы будете называть меня просто Драматург. Так гораздо лучше и нисколько не меняет смысла происходящего.
- Драматург... - послушно повторила Марфа Сергеевна.
- Тут, правда, есть кое-какие небольшие недоработки... - честно признался Евгений Евгеньевич.
- Ну да - согласилась Марфа Сергеевна – совсем крохотные. Лай есть, а собак нету.
- Вот именно - сказал Евгений Евгеньевич - Не все материальные объекты оказались хорошо прорисованы. Я, признаться, не слишком ловко изображаю собак. Но в вашей воле и в ваших силах исправить это недоразумение. Вернуть на место собак и охотников и положить последний кирпичик в здание Всеобщей гармонии.
- Что я должна сделать? - с нетерпением спросила Марфа Сергеевна.
- Вы должны сказать всего два слова: «светло-зеленый партизан». Вот и все. И тогда Абсолютное счастье немедленно воцарится хотя бы вот на этой самой отдельно взятой поляне. В двух шагах от Петровской плотины и царской пасеки. А там посмотрим.
Марфа Сергеевна стояла как громом пораженная.
- Я никогда не скажу подобной глупости, Евгений Евгеньевич! - мужественное лицо Марфы Сергеевны почернело и позеленело от гнева и злости.
- Ну скажите, что вам стоит? - не унимался Евгений Евгеньевич - я дам вам лишний выходной. Голубушка... Ну хотите, я вручу вам веточку, ну вот хотя бы эту сосновую, прелестную, похожую на куриную лапку, словно с гравюры Хокусая, и вы начертите эти два слова на земле. Так тоже можно.
- Никогда... никогда - твердила Марфа Сергеевна - я не возьму из ваших рук ни Хокусая, ни куриную лапку.
- Ну пожалуйста! - попросил Евгений Евгеньевич.
- Нет! - ответила Марфа Сергеевна.
- Ах вот вы как! - рассердился Евгений Евгеньевич. Он щелкнул пальцами, и поляна Абсолютного счастья исчезла с глаз долой, вместе с веселыми обывателями, старыми фотоаппаратами с механическими затворами, недоделанными собаками и неуловимыми охотниками. Вместо чудесной поляны кругом громоздился даже не парк, а самый настоящий мещерский первобытный лес, трущоба и бурелом, и сумерки ползли между полуголыми деревьями.
- Вы думали, я добренький Дед Мороз - пророкотал Евгений Евгеньевич, подходя ближе - а я людоед, людоедом родился и людоедом останусь. И в данную минуту я собираюсь вами полакомиться. А то мы с вами даже бутербродов не захватили.
- А как же Абсолютное счастье? - взмолилась Марфа Сергеевна - Как же возвышенные анахореты? Как же королевские креветки? Как же Брюсов? Как же Ли Бо и Мао Дзе Дун?
- Фигушки вам, а не Мао Дзе Дун! - рассвирепел Евгений Евгеньевич - Хороший кусок человечины - вот и все, что меня сейчас интересует!
- Кто же вам будет таскать ведра с селезёнкой и жёлчными пузырями? - простонала Марфа Сергеевна.
- Вы думаете, вы одна такая? - осерчал Евгений Евгеньевич - Да у меня миллионы желающих! Миллионы таких как вы! Они еще передерутся за ваше дурацкое ведерко!
С этими словами Евгений Евгеньевич бросился на Марфу Сергеевну и вцепился зубами в ее левое плечо. Добротный финский пуховик, купленный еще три года тому назад, в благословенные сытые времена, спас медсестру. Марфа Сергеевна рванулась, что есть сил, оставив в острых зубах Евгения Евгеньевича несъедобный клок небесно-голубой материи. Не разбирая дороги она помчалась прочь, петляя, как затравленный заяц, между кустов и деревьев, и мокрые ветки хлестали ей лицо и шею.
Вскоре она забежала в самую старую и непроходимую часть Измайловской чащобы, где древний вятич и угро-финн, объединившись, делили напополам тушу убиенного медведя. Далее начинались знаменитые измайловские болота, гиблые и глубокие, откуда нет и не могло быть выхода. Плечо, покусанное Евгений Евгеньевичем, нестерпимо болело. «Нет, дальше я не пойду» - подумала Марфа Сергеевна. Ноги не слушались ее. Треск ломаемых веток и сучьев, под чьей-то тяжелой и неумолимой поступью, заставил ее оглянуться.
Болотный человек, похожий на огромную сгнившую корягу, грязный и мокрый, растопырив руки, длинные как коромысло, шел к ней, покачиваясь и ковыляя. Марфа Сергеевна завопила, как ненормальная, ускользая от объятий, и кинулась прямиком в трясину. Болотный человек прыгнул следом.
"Я буду его невестой" - подумала Марфа Сергеевна.
Очнулась она в операционной, где Евгений Евгеньевич, чуть согнувшись, колдовал над чьим-то распростертым телом. "Что это вы, Марфа Сергеевна, верещите, как рождественский поросенок - проворчал он, поправляя маску - так у нас в палате стекла все лопнут, а на улице вон какая холодрынь".
- Минуту тому назад я подверглась атаке болотного человека - сказала Марфа Сергеевна, переводя дух.
- Экая же вы проказница, Марфа Сергеевна - пожурил ее Евгений Евгеньевич - где это вы так извазюкались? Ну да ладно. Подставляйте ведерко, голубушка, сегодня у нас будет богатый урожай.
Марфа Сергеевна послушно и безропотно подчинилась.
Ну, тут можно поспорить и возразить.
Перманентная тема… Автор пишет то, что легче пишется… Сплошное повторение… С таким подходом можно давать характеристики любым авторам. Вот, например, Чехов. Что ни рассказ, что ни повесть, что ни драма — ну, тоска зеленая! Сколько можно? (Многие критики, кстати, именно так и писали) Или вот Салтыков-Щедрин. Что ни повесть или рассказ — сплошное ерничество. А во имя чего, спрашивается? Сплошное повторение… Или вот уважаемый Пруст. Ну сколько можно рассусоливать относительно вкуса какой-то там мадленки? |
тут надо думать отстраненно, вне привязки к автору. допустим, читаете вы на досуге. и вот, попадается вам этот рассказ. как он зайдет
а).прежде всего, тут есть жанровая чрезмерность. хотя и не то, чтобы у автора нет рук. есть руки. писать вполне умеет б) это перманентная тема. т.е. видно, что это — ну как — муха жужжит, вася ходит и пишет «стиморол — козёл», автор пишет то, что легче пишется с) ну, скажем, может оно и правильно. как пишется — так и надо писать. но у данной темы узкий диапазон, пару рассказов написали — дальше — сплошное повторение д) маргинальные мотивы — они тут тоже зоологически написаны. Без модернизации стиля. Ну, плюс конечно можно поставить, хотя можно и минус. Ну плюс, хорошо |