Новогодний бонус

Пенсия она дело такое, стал быть, сурьезное, важное, сами понимаете. Уж сколько реформ сделали; сколько раз мерили да резали; сколько обсуждали, а все равно, ежели ты не бывший генерал, которого двужильный мужик прокормил, то на пенсии жить тебе – тужить придется по принципу «дорога крошка к обеду» и хвост, рога и копыта начнешь за мясо считать. Во всяком случае, широко не развернешься, от души не разгуляешься. Ежели и возьмешь селедочку, стал быть, то только по значительному поводу и к большому празднику. Но случаются с пенсией не только реформы, а и приятные чудеса. Особенно в Новый год.

            Жил у нас один пенсионер, довольно жуликоватый, но бедный, Кузьмич. В детстве он мечтал уехать в Индию охотиться на носорогов, но не срослось. В поздне-советское время отучился после армии в технаре на оператора машинного доения, немного потыкался на ферме и ушел, не выдержав соблазна доярками. С тамошними доярками редко кто мог совладать, между нами говоря. После фермы промышлял охотой на кротов – шкурки сдавал, а из шкурок шили шапки для слепых и реализовывали их в интернатах. Потом случилась перестройка – подался Кузьмич в райцентр, там стал неформалом, ходил в кожаной косухе, писал статьи под псевдонимом Веселый скорняк и псевдо-письма от читателей для газет «Куриные истории» (специализировалась на более глобальной и увесистой «клюкве», вроде войны коал и королевских пингвинов в Австралии или нашествия жуков-скарабеев с человеческими лицами в Египте) и «Аномальная завалинка» (где рассказывалось о якобы сверхспособностях местных жителей, вроде умения открывать пивные бутылки глазом или телепортации оставленных сушиться на веревках во дворе постиранных простыней и прочая чушь собачья). Тогда, опосля перестройки, много газетенок возникло, «желтая пресса» в каждом районе расцвела. Про грязное белье «звезд», гигантских крыс в метро, грядущее нашествие псевдофобов да похищение людей инопланетянами писали, а старушки, лишившиеся запрещенной тогда компартии, с радостью все это покупали, читали да впитывали в клетки иссохших мозгов.

            А когда Кузьмич вернулся на малую Родину, пенсия, ясное дело, с воробьиный, стал быть, член. Ну вот он в газете в свое время наблатыкался, стал из кукурузы самогон гнать, на манер американского бурбона. Это не удивительно – и в одной и во второй газетенке не взирая на язву желудка редакторы гнали самогон. Оно и понятно – на трезвую голову такую муть не насочиняешь. Так что пример у Кузьмича перед глазами был. Благо и бабка Вера по прозвищу Ключница к тому времени преставилась, так Кузьмич ее «ноу-хау» – затыкать бутылки с первачом небольшими кукурузными початками и присвоил. Еще и этикетки на старом принтере, из газеты умыкнутом, печатал: «Бурбон Кузьмич». И все бы ничего, но временами, когда пробу снимал, пил. Случалось, как говорится, до зеленых чертей. Но строго по большим праздникам: на Новый год, Рождество, День Победы и Пасху.

            На Новый год дело и случилось. Снабдил Кузьмич всех постоянных покупателей «бурбоном», сам принял стакан, другой. Тут, стал быть, Президент, куранты, все дела. Встал Кузьмич, гимн прослушал, да и «тут же выпил», как Ерофеев писал. Слышит, вроде как звон в стекло оконное, будто снежком засветили. Подумал, что асоциальные дети, одичавшие стервецы: они тогда в стайки сбивались, но не просто озорничали, а уходили в лес грибы и желуди искать, хрюкали, мяукали, лаяли «обло и озорно» да на людей, стал быть, нападали. Дом его в аккурат на краю деревни стоял, лес неподалеку начинался. Взял Кузьмич ружье, выскочил во двор. Смотрит и глазам своим не верит: стоит во дворе на свежем снегу металлическое блюдце. А снег вокруг не примят, ни следочка. Стал быть, с неба упало. Почесал Кузьмич затылок да и захрустел снегом к несанкционированному предмету. Подошел, стволом постучал. Звон металлический слышен, стал быть, не видение алкогольное. Тут в блюдце навроде двери отверстие протаяло, да Кузьмича вовнутрь и затянуло непонятной силой. Кузьмич аж ружье от неожиданности выронил. Сидит в блюдце за столом зеленый человечек в очках, пиджаке и с галстуком, бумаги на столе перебирает, на монитор косится.

            – Искоркин Николай Кузьмич? – Строго так спрашивает.

            – Я это, – мямлит Кузьмич.

            Не по себе ему стало – припомнил, как в «Куриные истории» и «Актуальную завалинку» сочинял статьи о похищениях людей пришельцами. «Вот она какая, карма!» – подумал он и судорожно дернул кадыком. – «Неужели опыты надо мной будут проводить?».

            – Пенсией довольны?

            – Да какая есть… слава Богу, – перекрестился неумело, а сам думает, лишь бы эта сволочь зеленая про самогон не прознала, а то вовсе пенсии лишат. Чиновники то они везде одинаковые, хоть на Земле, хоть на Тау Кита, – хоть такая…

            – А мы тут, в Межгалактическом Пенсионном Фонде, пересмотрели ваши данные, учли, что вы благотворительностью занимались, что, как правило, является аномалией, но…

            – Это когда же? – Перебил Кузьмич, не выдержав. Уж сколько себя помнил, а благотворительности за собой, стал быть, не замечал. – Когда я благотворительностью занимался?

            – Вот тут все указано, – зеленый бумажками пошуршал, явно недовольный, что его перебивают, – вы шапки из кротовых шкурок по льготным ценам слепым продавали.

            А там схема была у Кузьмича: слепым то без разницы, что за мех, мех он мех на ощупь и есть, а чей – они все равно не видят. А цена бюджетная – все довольны: и Кузьмич и руководители бюджетного учреждения, что шапки закупали.

            – Мы это учли, пенсию пересчитали и решили дать вам к Новому году, как у вас, землян, говорится, новогодний бонус.

            И подает какие-то кружочки разноцветные, на пластиковые пробки от бутылок похожие.

            – Это что такое? – Недоумевает Кузьмич.

            – Галакты, межгалактическая свободно конвертируемая валюта.

            – И что с ними делать?

            – Можете на любой цивилизованной планете ими платить.

            – А на Земле?

            – Я же сказал, любая цивилизованная планета. Извините, мне пора. – Чиновник МПФ поправил узел галстука. – Вы у нас не один.

            Тут непонятная сила Кузьмича из блюдца обратно то и вынесла, блюдце бесшумно взлетело и бесследно растворилось в морозном небе среди салюта, который соседи Кузьмича, подогретые щедрыми праздничными порциями «бурбона», с пьяными улюлюкающими воплями выстрелами из ружей да фейерверков устраивали, поганя ясное звездное небо. Так, в Новый год, остался Кузьмич без верного ружья и с пригоршней непонятной межгалактической валюты на руках.

            Поменялся с тех пор Николай Кузьмич Искоркин кардинально. Сжег подшивку «Куриных историй». Перестал общаться с бывшими покупателями «бурбона». И самогоном торговать перестал. И сам пить совершенно бросил. Дорогой телескоп себе купил. Теперь по ночам все в небо смотрит и ждет, пока новогодний пенсионный бонус можно будет и на Земле потратить.