Неправильный ангел (31-ая глава повести «Четвёртая столица»). Соавт. Марина Рыбкина

Предыдущая глава по ссылке litcult.ru/prose/41172 

– Ну что мы в прихожей всё толчёмся? – Серафим наконец высвободился из медвежьих объятий Чекова и обратился к Несветаевой: – Лизка, веди на кухню, что ли. Ты как не выспалась.

– Так я и не выспалась. Если б ты только знал, что я пережила сегодня во сне… – Девушка хотела было рассказать, но осеклась. Конечно. Он и так знает содержание сна. Сам и прокрутил это жуткое кино. Как же она сразу не поняла…

– Я тоже не спал. Такая жуть привиделась, Лиз, – подхватил Чеков. – представь, мы в Ленинграде, в дупель пьяные, с ментами подрались, сидим в обезьяннике, Гиенкин скулит, Штычка верещит, старшина велит всем заткнуться, а то…

– Можешь не продолжать, я тебе сам расскажу, что дальше было, – засмеялся Серафим. – Я там ещё кой-чего придумал, да надоело у Лизки в подъезде стоять, вон чинариков сколько на подоконнике оставил, подмёрз, крылья-то вымокли в дороге. Вот и разбудил раньше.  А то б вы ух там огребли!

– Зачем, Серафим? – обиженно спросила Лиза.

– А чтобы зареклись водиться с кем ни попадя. Это чтобы никаких поползновений ехать в Питер с этой шоблой даже в мыслях не осталось. Неужели до сих пор не поняли, что даже имена эти поганые ваших ушей касаться не должны!

Ну и второе: вам, фомам неверующим, чтобы вы убедились: я не привидение, я настоящий. Уж ты, Лиз, могла по первому прикосновению меня узнать. Кожа помнит, поди?

Теперь-то убедились? – хмыкнул он.

– Узнаю твоё поганенькое чувство юмора, – бросила Лиза. – Вот ты и добрый, Занд, а подшучиваешь жёстко. Вечно у тебя любовь подобна болезни…  из справочника ЗПП.

Серафим обезоруживающе улыбнулся. Всегда все прощали и всё этой детской улыбке.

Он опять щёлкнул пальцами – Лиза-то фиговая хозяйка, даже короткая замужняя жизнь её не научила – и на столе появилась большая миска с выглядывавшими из сметанной заправками ломтиками арбуза и помидоров, кружок одуряюще пахнущего серого хлеба, плавленые сырки.

– А для лучшего переваривания информации требуется дозаправка, – сказал Серафим и демонстративно щёлкнул пальцем по опустевшей бутылке, взял ёмкость в руки, долил в свой стакан остатки и проглотил махом. – Нужно прогуляться до лабаза.

– У-у-у-у-у, – огорчённо вытянул губы Чеков. – А наколдовать? Неужели не смогёшь?

Лиза подхватила негодование:

– А я думала, ты всесильный. 

– Я часть той силы, – зловеще начал Серафим, потом рассмеялся, развел руками и с улыбкой продолжил. – Я, как вы уже поняли, ангел, обычный рядовой ангел, и точно не всесилен. Поэтому, Гудрон, тебе, как самому молодому, поручаю приволочь наш любимый портвейн. Водочкой предлагаю не злоупотреблять, ибо там, где нам предстоит побывать, нужна ясность мысли и крепость членов.

Лизе было крайне забавно осознавать, что самый молодой в компании оказался недавно разменявший пятый десяток Гудрон, в то время как внешне юные ангел и писательница появились на свет несравнимо раньше Чекова.

Гудрон начал шумно собираться, что-то бубнил себе под нос и рычал в прихожей, потом хлопнула дверь. Серафим удовлетворённо прислушался, притянул к себе Лизу, приобнял и домашним уютным голосом спросил:

– Лиз, ну как ты?

Лиза опустила голову на плечо ангела и с грустной иронией ответила:

– Как видишь, – неопределённо повела худым загорелым плечиком.

– Да, не густо, – развеселился Серафим. Ничто не могло поколебать его хорошего настроения. – А помнишь, помнишь мой подарок, в день последней нашей встречи?

Лиза с готовностью утвердительно кивнула головой:

– Храню, но так и не решилась прочесть до конца. Духу не хватило. Только первые четыре строчки.

– Ты знаешь, может быть, это и хорошо. Точнее, это очень хорошо. Возможно, если бы дочитала до конца, меня бы здесь не было, – с легким оттенком грусти заметил Серафим.

Они задумались каждый о своём и долгое время сидели молча, дожидаясь Чекова. Лизе впервые за много лет было по-настоящему тепло и спокойно. От того, что рядом родное плечо, и можно ничего не говорить и не думать, полностью и без оглядки доверившись своим чувствам.

Раздался скрип открываемой двери, и в квартиру ураганом ворвался светящийся Чеков, держа в правой руке бутылку с криво налепленной этикеткой «777», в левой – цветастый пакет с заманчиво позвякивающим содержимым – и величественно пресёк всякие вопросы:

– С запасом взял! – потом поискал взглядом, куда складировать ценный груз, рачительно приговаривая, – Главное, что нашёл! И ведь такое продают ещё, – потом с сомнением посмотрел на Занда-Серафима, который старательно делал вид, что его, в общем-то, заслуги здесь никакой и нет, – А, это ты, негодник, подстроил?! Дай, я тя поцелую.

Ангел жеманничал и с деланной сердитостью отпихивал пьяненького Чекова (видимо, писатель по дороге таки успел лизнуть нектара), но Гудрон был непреклонен и запечатлел смачный поцелую аккурат на макушке Серафима.

После неожиданной и приятной экзекуции для всех участников процесса, ангел смилостивился и жестом указал на стакан. Гудрон откупорил бутылку и разлил. Серафим покрутил в руке гранёный, понюхал, осклабился, махом заглотил содержимое, откинулся на спинку стула и благожелательно произнёс:

– Ну ладно, задавайте ваши вопросы, вижу, Чеков, ты всё порываешься что-то у меня спросить.

– Ты какой-то неправильный ангел, – встрепенулся осоловевший Гудрон.

– А ты видел других и правильных?

– Я кроме тебя, ангелов только на картинках наблюдал да в кино.

– Открою тебе страшную тайну: херувимы все не от мира сего.

– Это ты сейчас так пошутил?

– Я как никогда серьёзен.

– Мальчики, – во-первых, у меня у меня опять в стакане пусто, а во-вторых, я тоже хочу влезть в вашу беседу. – Лиза не собиралась оставаться в стороне от интересной дискуссии.

– Влезай! – охотно согласился Занд-Серафим.

– Могёшь даже с ногами! – поддержал Чеков.

– А как там вообще, а? – писательница показала глазами в потолок.

– Спокойно, – отрапортовал ангел.

– Разве покой – это по тебе?

– Ну так я и здесь, с вами.

– С нами лучше? – умилилась Лиза и попробовала опять пристроить свою голову на плече херувима.

– С вами точно не соскучишься!

– Давай ещё по одной, – Гудрона было не остановить.

– Давай, давай, давай!