Парад мертвых

ГЛАВА I — Призыв Тишины

Ночь.

Я проснулся — но не помню, чтобы засыпал. Стоял посреди Красной площади, один, в полном безмолвии. Снег медленно падал, но не ложился на землю, а зависал в воздухе, будто передумал. Часы на Спасской башне показывали полночь. И не тикали. Я проверил — стрелки не двигались.

Воздух был недвижим, густой, как застывший дым. Не было ни одного звука. Ни ветра, ни далёких сирен, ни шагов. Только тишина. Настоящая, тяжёлая. Та, что давит на уши.

Я сделал несколько шагов — по сухой, как пепел, брусчатке. Шаги были глухими, словно земля не желала их слышать. На мавзолее висели тени. Не от луны — её не было. Не от фонарей — они не горели. Просто... тени. Собственные, независимые.

Я не знал, как сюда попал. В последний раз я был в квартире, выключил свет — и вот. Может, это сон. Может, смерть. Может, что-то между ними.

Первый звук раздался, когда я уже почти дошёл до центра площади. Глухой, низкий удар. Барабан. Потом — второй. И третий. Между ними — паузы, как дыхание чудовища.

Из-за тумана начали появляться фигуры. Медленные, ровные. Они шли чётким строем, без звука. Солдаты. Или тени солдат. У кого-то не было лица — только пустое пятно. У кого-то вместо рук — окровавленные бинты. Один нёс флаг, цвета которого исчезли. Другой — мёртвую трубу, из которой сыпался песок.

Я застыл. Не мог пошевелиться. Они проходили мимо — и я чувствовал холод, будто вся их колонна несла зиму. Один из них повернул голову в мою сторону. Не было глаз, не было рта — но я знал, что он смотрит. И узнаёт.

"Ты пришёл," — сказал кто-то. Не голосом — вибрацией в голове, как от боли.

Я не знал, кто это. Но понял, что они ждали. Меня.

Они шли и шли, как если бы время не существовало. За ними шёл Командир. Высокий. На нём был мундир без знаков отличия. Лицо закрыто маской — газетной, сделанной из старых речей. Когда он проходил мимо, каждая буква на лице двигалась, как будто говорил сразу всеми словами войны.

Он посмотрел на меня — и кивнул. Я сделал шаг вперёд. Невольно. Будто меня притянули.

Площадь изменилась. Кремль начал тонуть в земле. Купола отдалялись. Тени стали длиннее, как когти. Фонари вспыхнули — не светом, а мраком. Под их куполами исчезали очертания зданий.

Осталась только дорога. Прямая. К мавзолею.

Он был открыт. Двери — как чёрный провал. Оттуда тянуло сухим ветром, в котором пахло ржавчиной и пеплом.

Я стоял на пороге. Колонна исчезла внутри. Только музыка, еле слышная, оставалась. Как будто кто-то играл на костях.

Я сделал шаг. Один.

Я не знал, вхожу ли в мавзолей — или в себя самого.

ГЛАВА II — Марш без времени

Мрак проглотил меня, но я не исчез. Шаг за шагом я двигался вперёд, вглубь мавзолея, который внутри оказался гораздо больше, чем снаружи. Стены дышали. Не метафора — они действительно поднимались и опускались, как грудная клетка.

Никакого света. Но я видел. Всё было залито серым, как будто глаза привыкли к мёртвому свету прошлого. Здесь время остановилось, или, может быть, свернулось в кольцо.

Сначала я был один. Но потом понял, что кто-то идёт рядом. Слева — мальчик с пустыми глазами, в гимнастёрке, слишком большой для него. Справа — женщина в выцветшем платье, с выжженной дырой на месте сердца. Они не смотрели на меня, но чувствовали моё присутствие. Как и я — их.

Мы шли.

Дальше зал превратился в улицу. Да, в улице внутри мавзолея. Прямая, каменная, вымощенная черепами. По бокам — дома, полуразрушенные, без окон, и из каждого тянулся слабый свет, как дыхание умирающего. С балконов свисали портреты. Лица были знакомыми. Я узнал мать. И соседа с детства. И себя.

Себя — таким, каким не был никогда.

Командир шёл впереди. Теперь его лицо было другим — газеты исчезли, вместо них — гладкая чёрная маска, как у палача. В его руке — книга. Большая, потрёпанная. Он читал имена. Голос глухой, металлический, без эмоций:

— Аркадий Лысенко. Павел Орлов. Светлана Иванова. Аркадий Лысенко. Павел Орлов. Светлана Иванова…

Он повторял одни и те же имена. Снова. И снова.

Я понял — никто не запомнил других. Эти трое были последними, чьи имена звучали вживую. Остальные — забыты. Навсегда.

Парад шёл дальше. Ряды становились плотнее. Теперь я видел всадников на обугленных лошадях. Видел танки из костей. Видел хор, поющий без голосов. Они шли с нами. Мы были одним телом.

Где-то впереди появился Обелиск. Чёрный, как нефть, из которого поднимался свет — не вверх, а внутрь. Мы шли к нему. Колонна замедлилась. Командир остановился.

Он повернулся ко мне. Я впервые увидел его глаза. Это были мои глаза. Уставшие, виноватые, живые.

— Ты знаешь, что это, — сказал он. — Здесь всё заканчивается. Или начинается.

— Что это за место? — выдохнул я.

— Это память. Это марш тех, кого никто больше не вспоминает. И ты среди них.

— Я жив…

Он не ответил. Просто указал на Обелиск. Я подошёл ближе. Свет внутри колебался, как жидкость. На поверхности были надписи. Сотни. Тысячи. Мелкие, почти стертые. Среди них — моё имя. Оно исчезало.

Я прикоснулся к камню.

И услышал крик.

Но не снаружи. Изнутри себя.

Я вспомнил.

ГЛАВА III — День, который не наступил

Когда я коснулся Обелиска, я не ощутил камень. Я ощутил пустоту.

Тёмный свет колебался вокруг меня, обвивая, словно дым, проникая в грудь. Нечто изнутри разорвалось, и я оказался в другом месте, но здесь всё было так же: мрак и тени, и глухие шаги колонны. И снова, снова эти лица. Эти глаза. Эти руки.

Время исчезло. Не существовало ни дня, ни ночи. Это был лишь момент, застывший в вечности. Я знал, что никогда не выйду отсюда. Я — вечность. И они — тоже.

Я смотрел на руки — они были мои, но не совсем. Они как будто оторвались от меня, оставив только память, как отпечатки на воде. И я понял, что больше не могу их вернуть.

— Ты пришёл, — сказал кто-то за спиной.

Я обернулся. Это был тот же Командир. Но его лицо было теперь просто дырой, пустотой. Он стоял без движения, но я знал, что он наблюдает. Не за мной. За всем.

— Ты был здесь всегда, — продолжил он, его голос — как эхо пустой комнаты. — Ты был одним из нас. И ты остался.

— Нет, я жив, я…

Он снова не ответил. Просто сделал шаг вперёд, и пространство вокруг нас изменилось. Мы оказались в другом месте — внутри чего-то гигантского, где были только стены и те же самые лица, только теперь они не двигались. Они не шли. Они стояли. Взгляды устремлены в одно место.

В том месте был ещё один Обелиск. Совсем не такой, как тот. Этот был светлый, почти белый, и на его поверхности не было имен. Это было просто пустое место.

— Это было до, — сказал Командир. — Это то, что было до нас. До того, как мы стали здесь. Мы — память, мы — вечность.

Я не знал, что ответить. Не было ни слов, ни мыслей. Я видел, как изнутри Обелиска выползают фигуры, чернеющие, соскальзывающие с поверхности. Они вытирают имена, вытирают следы. Всё исчезает, возвращаясь в пустоту.

Я не мог понять, что это за место. Я не мог понять, почему я здесь. И как я отсюда выйду.

— Ты уже ушёл, — сказал Командир. И добавил: — Но ты не помнишь.

И тогда я понял: я был мёртв. И был жив. Всё это было одновременно. Но я не мог оставить это место. Я не мог вернуться. Я — в памяти, в бесконечной, чуждой для меня памяти.

Парад продолжался. Мы шли дальше. Тени становились длиннее. Площадь начинала медленно исчезать в сером свете, оставляя за собой только светящиеся глаза тех, кого я знал. Или мог бы узнать.

Я сделал ещё один шаг. И остановился.

Здесь не будет утра.