Множество

 ГЛАВА I — ОСТАВШИЙСЯ

                     «И если ты смотришь на меня, ты тоже

                                                           смотришь на себя.»

Когда я просыпаюсь, свет не там, где должен быть.

Он соскальзывает по стенам, как будто пространство сменило кожу. Мои глаза открываются с натяжением, как дверцы старого шкафа, и первое, что я чувствую — это не моё тело. Оно слишком лёгкое. Или слишком тяжёлое. Оно пульсирует в местах, где раньше была тишина. Пальцы на ногах не откликаются, будто ждут чужой команды.

Сон уходит неохотно, оставляя после себя чёткий образ: я стою на краю крыши, ветер тянет за спину, и напротив — я. Тоже на краю. Тот — улыбается. Я — не могу двинуться. Потом падение. Но не моё. Он прыгает. Я просыпаюсь. Уже третий раз за неделю.

Вода в кране сегодня пахнет металлом. Я стою перед зеркалом в ванной и замечаю, как отражение задерживается на полсекунды дольше, чем должно. Оно улыбается, когда я не улыбаюсь. Я моргаю, оно нет. Но стоит отвести взгляд и снова вернуться — всё на месте. Почти.

На улице прохладно, но солнце слепит. Люди проходят мимо с выражениями, которые не хочется читать. Слишком внимательные. Будто знают что-то, чего не знаю я. Один прохожий, молодой мужчина с пустыми руками, останавливается на мгновение, будто хочет заговорить. Но проходит. Я слышу, как он тихо шепчет: «А ты…» и замолкает.

На работе всё не так. Документы не на тех местах. Столы немного сдвинуты. Коллега спрашивает, как дела, но произносит моё имя неуверенно, будто подбирает его из десятка других. В обеденный перерыв я смотрю на чашку с кофе — в ней отражение потолка, но не моего лица. Только потолка. И я точно помню, что вчера эта чашка была синей. Сегодня — бордовая.

Ночью мне снится лестница. Бесконечная, бетонная, с жёлтым светом ламп. Я поднимаюсь, и с каждым шагом за спиной становится всё громче чьё-то дыхание. Я оглядываюсь — пусто. Но дыхание рядом. И вдруг — стена, на которой написано: «ОСТАВШИЙСЯ». Просыпаюсь с криком, но голос не мой. Глухой, хриплый.

В ящике стола утром — письмо. Без марки, без подписи. Почерк мой. Строки: «Если ты читаешь это, значит, я ещё жив. Но ты — уже не я». Бумага старая, края потрёпаны. Она пахнет влажной землёй. Я не писал этого письма. Я уверен. Почти уверен.

Я пробую вспомнить, где был вчера. В голове — пустоты, как вырезанные куски фильма. Есть начало, и есть конец. Между — только шорох и красный свет светофора.

На остановке старуха говорит мне: «Ты снова здесь». Я спрашиваю, откуда она знает меня. Она смеётся, как будто это не вопрос.

Кошка в подъезде не отрывает взгляда, пока я иду мимо. Её глаза чёрные, как туннель.

Вечером я иду на мост. Это странный порыв. Просто ноги несут туда. Стою у перил. Машины проносятся подо мной. В груди пульсирует странный жар. И тут — взрыв звука в голове. Крик. Не мой. И снова вижу его. Себя. На другой стороне моста. Он смотрит. Он кивает. И исчезает.

Я иду домой, будто что-то прилипло к спине. Ощущение — будто я не один. Смотрю в витрину — отражение слегка отстаёт. Миг. Но я чувствую: оно осталось. Снаружи. Или внутри.

С тех пор всё меняется. Люди на улицах больше не здороваются. Двери в квартире начинают скрипеть, хотя раньше молчали. Воду невозможно пить. Она тёмная. В ней двигается нечто.

Во снах — он. Я. Снова и снова. Разные сцены. Пожар, в котором он умирает. Глубокий бассейн, где он тонет. Башня. Кольцо метро. Всегда смерть. Не моя.

Однажды я спотыкаюсь на лестнице и падаю. Сильно. Голова бьётся о ступень. Кровь. Боль. Я должен был умереть. Но нет. Я встаю. И в этот момент понимаю: я не один. Что-то проскользнуло внутрь. Ощущение, будто часть мозга принадлежит не мне.

Зеркала больше не лгут. Они честнее, чем я сам. В них я вижу страх. Но не свой. А чужой. Как будто кто-то внутри меня боится выйти наружу.

Последняя ночь этой главы — ночь без снов. Я лежу в темноте, и чувствую дыхание. Не своё. Внутри.

Я шепчу: «Кто ты?»

И в ответ — мой собственный голос, изнутри:

«Я тот, кто остался».

ГЛАВА II — МНОГИЕ

Я просыпаюсь в комнате, которую не узнаю. Обои серые, с узором, которого я не помню. На стене висит часы — тикают громко, как капли в пустом зале. Я поднимаюсь, чувствуя, что ноги движутся быстрее воли. Будто тело запомнило маршрут, а я — нет.

В зеркале сегодня — чужое лицо. Моё, но с другим взглядом. В нём усталость, которой я не помню. И когда я отвожу глаза, я всё ещё ощущаю, что отражение смотрит.

Голоса приходят в середине дня. Тихие. Сквозь мысли. Они не кричат, не требуют. Они — часть фона. Но с каждым часом становятся громче. Одна из них — жалобная, тонкая: «Я утонул». Другая — сухая, как бумага: «Я сгорел». И ещё одна — шёпотом: «Ты должен был умереть».

Я нахожу записку в кармане пальто. Бумага мятая, написано от руки: «Запомни лестницу. Они идут». Не мой почерк. Или… уже мой? Я не помню.

Комнаты перестают быть постоянными. Я открываю дверь в кухню — и попадаю в спальню. Ту, которой не было. Я поворачиваюсь — дверь исчезла. Только стена. Только дрожащий свет.

Письма начинают появляться. Под дверью. В книгах. В карманах. Всегда без конвертов. Всегда разными почерками. Некоторые — печатные, стерильные. Другие — на клочках с заломами и пятнами. Все говорят одно: «Ты не тот. Тот — мы».

Зеркала теперь двигаются. Не в буквальном смысле — но их изображения меняются чуть раньше, чем я двигаюсь. Или позже. Иногда я вижу, как отражение моргает, когда я нет. Или улыбается. Или держит руку на плече, которой нет в комнате.

Я перестаю есть. Еда пахнет землёй. Гниением. Люди на улицах становятся всё меньше. Как будто я — вырастаю. Или они — исчезают. Некоторые проходят сквозь меня. Я не чувствую их, но вижу, как лица искажаются на миг. Как будто узнают. Как будто помнят то, что я забыл.

В одной из комнат, в которой я просыпаюсь, я нахожу ящик. Внутри — сотни писем. Все от меня. Разные даты. Некоторые старше моего рождения. Я читаю их ночами. Один повторяется чаще других: «Если ты читаешь это — нас слишком много. Надо остановить. Надо вернуть».

Я начинаю слышать шаги. За стенами. Внутри стен. Шепот под полом. Иногда — смех. Высокий. Детский. Мой?

Я говорю с зеркалом. Оно отвечает. Мимикой. Оно — не я. Оно — один из них. Он. Один из погибших. Он открывает рот — и я слышу его голос в груди. «Ты должен был умереть в той ванне. Ты забыл, но мы — помним».

Я падаю на колени. Хочу плакать. Но глаза — сухие. Я не знаю, чьи они.

Кульминация приходит в старой квартире, где я однажды проснулся. Там темно. Там пахнет солью и кровью. В центре комнаты — он. Один из мёртвых. Точно я. Лицо обожжено. Глаза пусты. Он говорит:

— Ты — ошибка. Кто-то другой должен был жить. Ты остался вместо нас. Мы — погибли за тебя. Но ты продолжаешь. Почему?

Я молчу. Потому что не знаю. Я не выбирал. Я просто живу. Я просто… остался.

Он улыбается. Широко. И говорит:

— Мы строим ловушку. Для тебя. Для нас. Для этого мира. Ты — сбой. Ты — вирус. Но мы — возвращаемся.

Комната сжимается. Письма поднимаются в воздух. Голоса сливаются в гул. А я стою в центре. Один. Или — не один. Я часть их. Я — многие.

ГЛАВА III — ПЕРЕХОД

Я больше не просыпаюсь. Я... включаюсь. Как лампа, которую кто-то щёлкает в темноте. Каждое утро — другая комната. Иногда — другое тело. Я смотрю в зеркало, и лицо не моё. Похожее, но с изломами в чертах, как криво сохранённая копия.

Иногда я не один в голове. Мы думаем вместе. Я начинаю фразу, кто-то её заканчивает. Я тянусь за чашкой — и рука уже держит её. Тело опережает мысль. Кто ведёт — я или он?

Люди улыбаются, будто всё в порядке. Но называют меня другим именем. Смотрят в глаза и говорят: «Ты вернулся. Слава богу». А я — не возвращался. Я пришёл впервые.

Я стою на балконе чужой квартиры. Женщина рядом говорит: «Ты давно не был собой». Я не знаю, кто она. Но она целует меня в висок и уходит, оставляя запах, который пробуждает воспоминание... не моё. Грусть. Потеря. Крик в снегу.

В зеркалах теперь другие. Некоторые — шепчут. Другие — молчат. Один из них пишет что-то на стекле изнутри. Слова отпечатываются холодом: «Я уже внутри».

Я чувствую, как тело чужое. Руки двигаются, когда я не прошу. Однажды я встаю среди ночи, беру ключ и выхожу на улицу. Я не хотел. Но ноги идут. Поворот. Вниз. Под землю. Свет мерцает. Стены дрожат. Шёпот: «Скоро. Скоро ты закончишься».

Письма теперь — внутри книг, на кожаной обивке стульев, на моей коже. Однажды я нахожу надпись у себя на груди: «Ты удерживаешь мир. Ты тормозишь поток. Ты — препятствие».

В метро никто не смотрит в глаза. Но каждый пассажир одет, как я. Одни в пиджаке. Другие в куртке. Кто-то — в форме. Я встаю, и они встают. Я поворачиваюсь — и вижу себя, десятки раз. Кто-то улыбается. Кто-то — рыдает. Один подходит и говорит: «Выбери. Либо ты, либо мы». И исчезает в дыму торможения.

Я нахожу дневник. Он в ящике, которого не было. Почерк — мой. Страницы — в крови. Последняя запись: «Если ты читаешь — я ещё сопротивляюсь. Но голос сильнее. Он думает раньше меня. Он — уже я».

Я кричу, но звук идёт вглубь. Отражается от стен головы. Я не слышу себя. Только ответ: «Тихо. Дай мне закончить».

Я пробую убежать. Бегу по лестницам, по улицам, по тоннелям. Но каждая дверь ведёт назад. К зеркалу. К глазам, которые смотрят на меня с ожиданием. Как будто всё давно решено.

Люди начинают растворяться. Они улыбаются и исчезают, как пепел. Предметы перестают держать форму. Книги плывут. Воздух — густой. Я один. Только я и тишина. И внутри — шаги. Он идёт. Я чувствую.

Он говорит через рот, который ещё мой: «Пора выбирать. Ты исчезаешь — и я живу. Или ты остаёшься — и мы все возвращаемся внутрь. Слиты. Неуничтожимы. Нелюдимы. Бессмертны».

Я стою у окна. Мир — дрожит. Лица с улицы смотрят вверх. Все они — мои. Я вижу, как один из них тянет руки к небу и сливается с дымом.

Я шепчу: «Я... не готов».

Он отвечает: «Ты никогда не был готов. Потому ты и остался».

Я могу шагнуть. Раствориться. Исчезнуть. Отдать место. Уйти. И тогда — он живёт. Один. Без нас.

Или — я остаюсь. Собираю всех. Все голоса. Всех мёртвых. Всех ушедших. Они входят. Наполняют. Сливаются. Я — больше не человек. Я — сумма. Я — итог. Я — чудовище.

Я выбираю.

ЭПИЛОГ

Я не помню, когда последний раз я был жив. Может, это было до того, как мир стал трещиной в глазу, а потом стал множеством глаз. Я стою на том самом месте, где все началось. Ветер тянет за спину, и воздух пахнет не тем, чем должен был. Как будто всё в этом мире пропитано чуждостью. Я не знаю, кто я, и как я здесь оказался. Но я чувствую, что снова не один.

Зеркала теперь не отражают меня. Они показывают то, что я не могу увидеть сам. Чужие лица, чужие глаза. Я был одним из них, но теперь я стал чем-то большим. Я — уже не человек, а лишь обрывок всех тех, кто был до меня. Все они слились во мне. Я не чувствую тела, но я чувствую, как они двигаются внутри. Они говорят, думают, существую. Все одновременно.

Мир больше не тот, что был. Всё вокруг меня — искажённое, расплывчатое. Я не могу понять, где заканчиваюсь я и где начинается кто-то другой. И не важно. Мы стали одним. Мы все.

Я помню их голоса. Они не ушли, не исчезли, как я надеялся. Они — в моей голове, в каждом шаге, в каждом вздохе. Множество жизней, множество ошибок, множество концов. И всё слилось. Мы все здесь.

Смотрю в пустоту, и снова ощущаю, как мир откликается. Он живёт, и я живу в нём, но уже не как я. Не как тот, кто был раньше. Теперь я — сумма всех. Я — не конец. Я — переход. Я — никогда не исчезну.

И если ты смотришь на меня, ты тоже смотришь на себя.