Наконец-то — пикник!

На следующий день после моего семнадцатилетия я проставлялся. На Остров (так деревенские называют дубраву на холме, весной в периметре заливаемую водой) я притащил хлеб, сыр, сосиски, воду, шоколад и картошку. Вместе с корешами, Саней и тёзкой-Димой, принесшими хлеб, сосиски, швейцарский нож и соль, впервые за пять-шесть лет я побывал на Острове, на пикнике. А столько пикников осталось в воспоминаниях, когда мне было шесть, восемь, десять, одиннадцать лет! и какие были компании – по десять-пятнадцать человек! лица остались в памяти: широкое мужественное лицо Ивана-армейца, аристократическое – Миши Пронина, кудряшки Дениса, добряцкое лицо полненького Илюхи, бойцовское выражение лица младшего Дениса, хищное и мужественное – Артёма, непохожие друг на друга лица братьев Саши, Димы и Вовки; большие голубые глаза и детское выражение лица моего брата Алексея; своего лица не помню, вроде худое и бледное было; картогановских человек восемь... ну и, конечно, милые лица Анютки Ромашовой, двух Настюх, Наташи Зотовой-Чимбарёвой, Ольги и ещё кого-то, имена которых уже не помню… давно это было, малой ещё был. Ещё только появлялись мобильные телефоны, и при встречах (а длился этот период, скажем, в нашей истории, недолго – года четыре, от силы пять лет) мы обменивались музыкой, джава играми, смотрели смешные вирусные видео. Все помнят «Но-Но купи-купи» и тому подобные… Тогда мы мечтали об одной модели самсунга с бело-голубым корпусом, ой как мечтали-и! Ик-порт, блютус, камера, диктофон, джава игры, (!) интернет: ну просто всё включено, и этого мы хотели несказанно! ведь в те времена мы так же радовались и мультфильмам по телевизору (сейчас-то мультики душу не так греют! а радостно дрожали от покемонов, черепашек-ниндзя («Мы не жалкие букашки – супер ниндзя-черепашки!»), Сейлор Мун, Чип и Дейл, множества советских мультфильмов), и сериалу «Секретные материалы» радовались (после которого все без исключения – ну хоть когда-нибудь! – говорили поздно ночью: «Дед, включи све-ет...»). И играм на дороге радовались: «цвета», «кинофильмы», «вышибалы», «прятки», «догонялы»...). Ещё только появлялись эти сони-эриксоны и самсунги, и мы с трепетом брали их поиграться у тех, кто приобрёл; и вот слушали мы на Острове музыку из Ванькиной мотороллы: «Арию» («Зомби», «Прощай, Норфолк!», «Ангельская пыль»...), «Pain» (ну ту, знаменитую, «Шут ё маус»!), «Король и шут», клубняк всякий; сидели на высохших брёвнах, подкидывали ветки в костёр; на тарзанке катались (кто не знает, тарзанка – это палка, прикреплённая к верёвке, свисающей с дерева); и дрались иногда (силы-то некуда было девать); но в основном – прыгали через костёр, смеялись, шпарили анекдоты, пекарили на веточках-сучёчках хлеб, сосиски, огурцы, носки, помидоры, в углях – картошку... Ладно, ладно, помидоры не пекарили. А ещё (а-а-а!) нагревали на огне полиэтиленовые пакеты, и «пзиу-пзиу! пзяу-пзяу! бвап-бвап! пх-х!»: с офигенным звуком на землю падают горящие капельки. Особенно весело резко мотнуть палкой в сторону – и каскад горящих полосок по воздуху; неплохо ещё на одуванчик капнуть: моментально сгорает, и остаётся обугленная головешка, как недовольная морда кота Тома. Ах да, по шалашу лазили, что на дереве устроили: с каждого по доске – и готово наше скромное, с раскидистыми ветвями, уютное жилище. В то время гениальной инженерной мыслью стало делать крышу (навес от дождя), укутывая ветви наподобие паутины рулонами полиэтиленовых пакетов. Как же в кайф в грозу в компании сидеть на дереве (и пускай, что может молнией фигануть, и к пекареным картошке и хлебушку прибавятся счастливые деревенские детишечки!) – и слушать водную полиэтиленовую дробь, и ощущать фыркающие водой порывы ветра, и смотреть на молниевое «светопредставление» (именно так мы привыкли называть это зарево)... А потом расходились и до полуночи, до двух часов ночи шатались по деревне и неустанно болтали языками…

А помимо пикников – и купались мы, и в воду прыгали с вышки, и въезжали в воду на лясиках (ну, то бишь, на великах), и в догонялки на воде играли (ой, много о купании можно рассказать; кстати, всем нашим деревенским хоть раз доводилось сказать «Тепля-а-ак», «Теплей парного молока!» или «Кайфе-ец», когда щупали воду в тёплом августовском озере), и замки песчаные лепили, и помню, как Илюха надувал мокрые плавки, и они становились похожи на спасательный круг, и в карты на берегу играли («переводной дурак», «подкидной дурак», «дурак “по всем”», «бура», «акулина», «очко», «яйцо», «покер», «*игра, в которой надо первым набрать четыре карты одного достоинства, сказать это слово и ударить рукой по земле*», «ротозей», «пьяница», «японский дурак», да ещё «китайского» какого-то сами придумали... недавно «мешок **лей» вспомнился: правила плохо помню, но знаю крепко, что, если вытягиваешь пиковый туз, – тебе делают «сливку», то бишь нос выкручивают), и не только на берегу озера играли; а играли мы и на желание, и, бывало, когда кто-то проигрывал, должен был выйти в центр дороги и на всю деревню закукарекать – или закричать: «Я в ж*пу раненая рысь!», или подойти к дереву, зашатать его и закричать: «Я – дурак – трясу бананом!»; и в кэпсы, забытую забаву детских лет играли! И рассказывали в темноте страшные истории (о Гробу-на-колёсиках, о Красной руке, о Чёрной простыне, о Зелёных пальцах, о Кровавом-пятне-на-полу), и вызывали Жевачного Короля, и Пиковую Даму. И устраивали гонки тростинок и стебельков, запуская их плыть по ручью – перешейку двух заводей Омута, и плотины-запруды посередине этого перешейка строили, и прогуливались к Клязьме через лес, и договаривались по утрам встречаться у дома Бориса Григорьевича и делать зарядку, изображая ниндзя… И горевали, когда закрыли единственный в Крылове магазин, и не задумывались ещё о распутной жизни современной молодёжи, и засиживались вечерами на лавке (особой лавке, сделанной из бревна формой корыта, положенного на два круглых полена), и сломать её пытались, и ещё не вспоминали тех самых детских лет, когда от долгого сидения за компьютером мы перегревались и раздражались, когда полна попа радости была от того, что кто-то из родителей (у кого они были, конечно), покупал сладкие бусики-часики (или чупа-чупс, или сладкую кукурузу, или «Хрупсы», или «Меллер», или горсть апельсиновой жевачки, или...), когда (!!!) «Марс» или «Сникерс» стоили каких-то 15 рублей, а «Три корочки» – и того рублей 7!

Что ещё происходило летом в деревне?

1

Помню, было мне не больше четырёх лет, и я только наблюдал, как ребята играли на дороге. В таком возрасте в деревне как-то скучно, до слёз тоскливо, и, – глупый, – ты ещё скучаешь по городу.

И время ещё такое было: мы каждый год знали, сколько кому лет, но вообще не задумывались, кто и куда будет поступать учиться – это было дело взрослых.

С самых ранних лет было у нас море игрушечного оружия, и мы играли в войнушку, бегая по дороге, прячась в лопухах, залезая на бетонные блоки, которые тогда ещё лежали друг на друге рядом с моим домом, и на огромный, для сельскохозяйственных работ прицеп от трактора.

Забыл дома «M-16»? Кидайся семенами репейника! (Мы их просто «репейниками» называли). Целыми слепками, величиной с кулак, друг в друга запускали, старались прилепить-прицепить их к одежде.

До «репейников» далеко бежать? кончились? слишком мало? Делали мы из одного растения, похожего на бамбук («купырь», если не ошибаюсь), плевалки для незрелой вишни – и косточек её. Ох, бывали у нас к концу дня майки да штаны розовые да зелёные. А ещё попы красные – к концу вечера, после того, как родителям на глаза попадались.

Подарили мне однажды игрушечную снайперскую винтовку (с лазерным прицелом!), и стреляли мы (дома у нас) с братом и с маленьким Денисом в нарисованную на бумаге шариковой ручкой мишень. В яйцеобразную такую. Я однажды в «десятку» попал, но мне сказали, что это так сильно бумага порвалась и дошла до «десятки», и, к тому же, я сжульничал. Как?!

И в правду, вот сидим мы у кого-то дома. Чем можно заняться? Конечно! Засядем часа на три – и гоняем в «Денди», «Сегу» или «Сони ПлэйСтэйшн». «Марио», «Бомбермэн», «Тетрис», «Цирк», «Контра», «Конан», «Утиная охота», «Ковбойская перестрелка», «Хоккей», «Стрит Файтер», «Футбол без правил», «Мортал комбат», «Гонки на катерах», «Человек-паук», «Бэтмэн», «Боевые черепахи и Драконы-близнецы», «Черепашки-ниндзя», «Чип и Дейл», «Кикмастер», эх-х, так хочется перечислить все! На «Сеге» и «ПлэйСтэйшне» – «Соник», «Тэйкен», разные гонки… А однажды мы с маленьким Денисом выклянчили у моей бабушки ключ от комнаты, где лежала «Денди» (все знаем, приставка, блок питания и картриджи). Взяли мы белый пакет (ну тот, в котором обычно «Денди» лежала), закрыли комнату и – дурни! – отдали ключ раздражённой бабушке. Приходим к Денису и, ловя предвкушение, вываливаем на пол из пакета насадки для пылесоса… Насадки для пылесоса!.. Второй раз бабушка ключ нам не дала.

2

Помнится, мы, зовя кого-то выйти погулять, выдумывали какие-то смешные кричалки, типа «Денис-*ой!*енис, мистер ч*ах!*енис!» или «Выходи, Леопольд, подлый трус!». Особенно весело было, когда вместо «Леопольда» или (!) Дениса выходили скрипящие зубами родители.

И вот «покричали» мы всех деревенских, кто не в городе, и чапаем нестройной толпой на зады – в футбол играть. (Зады – так мы называем всё лесостепное пространство за домами.) Земля на поле лысая, утоптанная, а ворота – из брёвен, шаткие, рыболовными сетями обтянутые. Однажды, было мне лет пять, встал я на ворота: так нравилось мне это! Разонравилось: запустили мячом прямо в пузо и испачкали жёлтую футболку. И в «триста» играли. Кто не знает, один стоит на воротах, остальные, делая по одному касанию, передают друг другу мяч, а кто хочет – пинает в ворота. Если кто-то делает два касания, либо пинает мимо ворот, либо запущенный им мяч ловит вратарь, он отправляется в ворота. Попасть мячом в центр – десятка, от штанги – 25, в «девятку» – 50, от перекладины – 100. Когда набирается 300, тот, кто стоит в воротах, или 1) Встаёт «под расстрел», спиной к пинающим в него мячик (обычно, раз 15 пинают), или 2) Несёт «яйцо»; бедный футболист зажимает мяч между ног и на корточках проходит энное расстояние, не роняя мяч на землю (иначе – весь путь сначала); при этом он может три раза поправить мяч между ног.

Вместо футбола на другие «зады» могли пойти, шалаш строить. Каждый год – новый шалаш. Однажды попросил меня картогановский Максим нагнуть к земле толстую ветку, пока он будет её закреплять. А он на ветке этой стоял. Подмывало меня, подмывало… Ветку я, конечно, отпустил – но не знал же я, что Максимка так в заросли далеко улетит.

Когда уже постарше были, в тоске по атмосфере фэнтази мы с Илюхой и с картогановскими Тёмой, Сергуней, Сашей наделали из дерева посохов и дрались на них;  и даже пускали прожектейлы и файерболты!

На тех же задах мы со щемящим трепетом бродили в поисках грибов (их много было тогда – тогда, но почему-то не сейчас). Как сразу не вспомнить и рыбалку на бережках водоёмов, когда мы следили за поплавками в предвкушении желанного улова? Улова! Плотва – величиной с… мизинец! – счастье непередаваемое, – улов! Забавно ещё, когда у одного клёв дикий! а у другого по нулям, – пусть даже местами поменяются.

Случилось так, что идя большой компанией с озера, попали мы под грозу. Ближе всего было идти до Илюхиного дома: там нас и приняла его гостеприимная и сердобольная тучная бабушка. Поскребла, значится, по сусекам – и несёт всем мокрым и дрожащим нам с десяток полотенец, кофты, футболки и одеяла. И даже чай. Всем десятерым. Вот он, Всеобъемлющий Русский Материнский Инстинкт!

Примерно через два года после того события появилась у Илюхи синяя книга с разными магическими рецептами. Ну, а я-то в этом деле профи: знаю, что где как! Говорю ему: «Знаешь, как волшебную палочку активизировать?». Он не знал. И я, по общему счёту, не знал. Но говорю ему: «Найди мне волшебную палочку из орешника». Он нашёл – нашёл ореховый куст, когда на Клязьму с дедом ездил. Говорю: «Пойдём на Остров, там магическая активность высокая. Да-да, ещё возьми из дома чеснок, соль, воду, стеклянную бутылку и рюмочку уксуса. А я с собой возьму мешочек колдовского порошка, который недавно из песка и яичной скорлупы готовил…». Ну вы поняли.) Поверил мне Илюша. Вот мы на Острове. На месте кострища я аккуратно ставлю бутылку, наливаю в неё воду, кидаю туда соль и мну чеснок; «волшебной» палочкой всё это размешиваю. «Заливай уксус», – говорю. Илья ждёт реакции, но ничего не происходит. «Подожди…», – я говорю и резким движением высыпаю «колдовской порошок» в бутылку. И тут «Пш-ш-ш-ш-ш-ш!..» – «вина кометы брызнул ток»! Илюха отпрыгнул! Говорю: «Ну всё, палочку мы с тобой активизировали!». Тока колдовать ей всё равно чё-то у него не получалось… Ладно хоть по шее от него не получил. Секрет он мой раскрыл потом, конечно…

3

Одно время мы от нечего делать… Стоп, устрою-ка вам проверку. В чём логическая связь между дюпелем (такой толстый гвоздь с гладкой шляпкой-полушарием), кирпичом и коробкой спичек? Мм? Наверняка, не догадались. А скажу я вам сразу: мы взрывали асфальт! Делаем, значит (хихикая) в дороге ложбиночку, соскабливаем в неё серу со спички, втыкаем в серу дюпель, отбегаем, кидаем кирпич, и – бац! – и приятный серный дымок, поднимающийся из обугленной ямки. Кайфе-е-ец! И воображали мы: «Прошло десять лет… Дорога (крупным планом), вся изрыхлённая взрывами. Машина проехать не может: многокилограммовые глыбы асфальта, подобно взлохмаченной ветром морской воде, лежат друг на друге, усеянные жжёным гудроном…».

О, дорога… На дороге этой, малость подпорченной дюпелями, устраивали мы гонки на велосипедах… а ещё нам родители дальше конца деревни уезжать не разрешали! бе-бе-бе! Всё-таки бесило меня страшно, когда на своём скоростном приезжал первым (а ведь редко это бывало), а кто-то безбожно выкрикивал: «Он переключал, он переключал!»… Да не переключал я, мать твою за ногу!! ВРУН, ЛГУН, НЕГОДЯЙ!

Играли мы один год в водителей и милиционеров. Нарывали с липы, что рядом с домом Ани росла, листики, и когда милиционеры останавливали «водителей» на велосипедах, те должны были, будто за превышение скорости, расплачиваться теми самыми листиками. «Я не превышал, начальник» – «Деньги есть – значит, превышал…» – так обычно говорили.

Рассказывал Санька Ширяев, как нашёл на дороге орешки в шоколаде… В общем, неприятная история вышла. Хотя и польза была, мы после этого происшествия сообразили «козинаки» называть «козьинаки».

Думаете, о тюнинге наше поколение узнало из «Need for speed: Underground» и телепередачи «Тачка на прокачку», что шла по MTV? А вот и нет. На спицы велосипедов мы, например, наматывали разноцветные электронные провода. А слабо Вам с помощью пластикового стаканчика и прищепки из обычного велосипеда сделать мопед? Мы вот делали это запросто: ломали стаканчик на четыре части и одну из этих частей прищепкой прицепляли в районе заднего колеса – так, чтобы пластиковая «лопасть» задевала спицы. Вот и весь секрет: «лопасть» трещит о спицы – прямо как двигатель мопеда. А ещё с помощью двух пластиковых стаканчиков и нитки мы делали телефон; но это уже совсем другая история…

Давно-давно… была у меня рядом с домом куча песка. Больше половины её пустили в дело, но на земле остался добротный песчаный слой. А дед в это время что-то в гараже налаживал. Захожу я к нему, он мне показывает блестящий кусочек меди; говорит: «Димк, а я там, в песке, золото нашёл». Я тут же кидаюсь к «песочнице» (не, ну у деда золото же в руке было!) – и да-вай всё перекапывать. Гляжу: блестит что-то! реально, золото! Бегу, значится, к ребятам и кричу по деревне: «Ребя, я в песке золото нашёл!!». Ребя оживились моментально. Сбежались, значит, отдыхиваются. Показываю им кусочек меди, – и у них глаза горят! Старт дан Золотой лихорадке XXI века! Я ещё, ничего не успев сообразить, держу в руке этот медный кусочек, а они перелопачивают песок! трава, что из-под песка торчала, в разные стороны разлетается: «И я нашёл!», «Не одна тут!», «А-а-а-а!!!», «Дай посмотреть!», «Ты мне на руку наступил!», «Это я первый нашёл!»; я (слёзно): «Дайте и мне тоже чё-нибудь откопать!». Кудрявый Денис, разумеется, больше всех «золота» накопал… Проходит лет десять, и я узнаю: деду место, где песок лежал, п р о п о л о т ь надо было!

А ещё давнее каждый день по деревне быков и коров пасли. В ужасе забирались мы от них на бетонные блоки. Даже то, что они оставляли после себя, наводило на нас ужас! Бр-р-р. Жил ещё у Бориса Григорьевича бык, головастый такой. Он всё смотрел на нас из-за металлической калитки.

Помнится, что не только бык был у Бориса Григорьевича… Кавказская овчарка, широкая, мохнатая, с кремовой шерстью. Деревенский пёс Налёт, живший у Ромашовых, в сравнение с ним не шёл! И вот… э-хе-хе… вечером, когда куча народу гуляла близ наших домов: кто парами-тройками прохаживался, кто играл на дороге, кто сидел на лавке. И вот снимает весёлый Кавказец калитку с петель. Оо-о… У дома нашего (а двор у нас, значит, большой, вместительный) открыта дверь: туда все ломанулись! Кто, думаете, первый в дверь влетел? Налёт! Не даром его по-лётному назвали. Обошлось всё удачно, Кавказец не лаял, никого не кусал; только взглядом всех мерил – королевским таким – мол, вон как они все сбежались на меня посмотреть!

4

Если у кого-то был ноутбук (а он был у одного человека, Мишки Пронина), у того обязательно была целая деревня – друзья. А ещё Мишка слыл истым поклонником Толкиена и активным ролевиком (не больше пятнадцати лет ему было!). Своими руками он мастерил деревянные палаши, мечи (реалистичные, с гардами, с «яблоками»!), луки со стрелами. Алебарду сам сделал с резиной вместо лезвия – и даже арбалет, настоящий, стреляющий, и даже кольчугу из стальных пластин! И вот учил нас с моим братом сражаться на мечах: пальцы-запястья отбивали, конечно, но сражались – ей богу! – не хуже Дарта Вейдера из эпизода «Империя наносит ответный удар»!

Но это – когда в деревне почти никого не было… А ведь весело, в большой компании, играми «на лавке» позабавиться. «Колечко», не сомневаюсь, все знают… «Хали-хало» – тоже известная, с мячом, на эрудицию… Ах, точно, «Джем». Значится, водящий кидает каждому сидящему на лавке мяч – по очереди. При этом он называет слова или выражения, которые должны стать тому, кто сидит на лавке, именем, потом – фамилией, отчеством, числом лет, местом, где родился, именем жены, местом, где женились, и так далее… А говорит ведущий обычно всякие пакости, ну, например, имя: «Насос-выпендрос», «Злостный тубзень», «Пудель-шмудель», «Кардобалет» (обычно отчество «Петрович» дают), «Акакий», «Чубака», «Шимпанзилла»… Это ещё самые приличные! Когда же ведущий говорит «Джем!», игрок должен поймать мяч и самостоятельно выбрать себе имя, фамилию и т. д. Если же мяч не пойман, игроку присваивают предыдущее слово. Часто ведущий хитрит, внезапно выкрикивает: «Джубуб», «Джек», «Дженни» (только мальчикам), «Джем-плям-блям»; с недавних пор начали выкрикивать «Джигурда» и «Джемгурда»… А после того, как сидящий на лавке отобьёт мяч со всеми этими коварными фальш-Джемами, ведущий бросает «Джем», и сбитый с толку игрок отбивает и этот мяч. Так и приобретают детишечки новые паспорта: «Чурбан Шварцнегерович Попкин-Шлёпкин, 952 года, родился на унитазе, учился в Хогвартсе, женат на Андрее Жанновне Шапокляксе, свадьбу справляли в шкафу»… Или «Спанч-Боб Набобович Жадный-Жлоб, ещё не родился, закончил МГУ, женат на Чурбане Шварцнегеровиче Попкине-Шлёпкине, свадьбу справляли в селезёнке дрессированного медведя…». В общем, адская вакханалия выходила!..

Нередко сейчас бывает, отрывочно посещают все эти воспоминания…

Совсем недавно мы с картогановскими девчонками, в том числе с Анькой Ширяевой, смотрели в небо на облака и фантазировали, воображали разных животных и тому подобное – прямо как в кинофильмах.

С Андреем Виноградовым были на Клязьме, на плоском песчаном берегу. Фотик я с собой взял, а он ещё и видео записывать может. Говорю я, значит, Андрюхе: «Давай я поглубже зайду и буду снимать тебя, а ты побежишь по берегу, чуть в воду зайдя». Побежал он, значит, а я видео снимаю и ору в камеру: «Святые угодники, Андрюха по воде бежит!». А ещё когда-то давно с Михаилом и моим братом запечатлели (пусть ненадолго) на песке наши имена – крупными буквами.

Ходили Наташка и Анька (рассказывали) на Омут купаться, а Анька возопила: «Не буду купаться, туда коровы какают!».

Помню, угощали друг друга компотами, булками, пирогами…

А ещё (почему-то вспомнилось) на Оку с Андреем и Лёхой Иншиным на велосипедах ездили…

Нехотя трудились на огородах, собирая малину или колорадских жуков с картошки. И сейчас, в принципе, трудимся…

Я помню… Наверное, к великому своему счастью, я перечислил почти всё из того, чем мы скрашивали девяносто два летних дня нашего деревенского детства. Хотя я не сомневаюсь, что каждому (из моих крыловских друзей – или из тех, кто читает это) есть (или будет), что добавить к таким воспоминаниям.

Так вот... О чём я? Наконец, снова собрались мы, но уже втроём... И мобильник мой, к которому ровно так же я сейчас равнодушен, как и большинство из нас – так же, как и к обилию мультиков на ТНТ и СТС, и даже к компьютеру, и даже-даже-даже к ноутбуку… – но телефон мой неизменно играл «Ангельскую пыль», «Зомби» и «Прощай, Норфолк!». Так-то… Хохмили над незнакомой Саньке и Диману ямой, вырытой неизвестно зачем старшим Денисом. Ну, правда, неподалёку от костра – окоп глубиной в полметра: от огня заграждение? чтобы руки-ноги ломали? для мусора? Ну энергию человеку некуда было деть, вот и выкопал. И ещё откуда-то в яме этой чайник появился. Вообще мистика. Грибы на Острове нашли. Нашли и наш старый «домик на дереве». Саня предлагал даже его на доски разобрать: да какое там?! Свя-ты-ня!.. Кстати, дело близилось к закату, но вечерних фоток наделать вдоволь успели. И костёр пощёлкали, и друг друга… На четырнадцатипиксельный Сашкин цифровик. Напеканили и наелись хлебца, сосисок, сыра, картохи… В маленькой, уютной компании, под музычку и под тихий рёв костра. Комарьё не мешало… А под конец по-человечески затушили костёр, водичкой полили сквозь полуоткрытое горлышко бутылки (не по-пионерски! не как в старые-добрые времена…). Объедки, обёртки забрали с собой.

Собственно, вот и всё…

Отрада душе, отрада: пять-шесть лет на Острове, на пикнике не был!